Америка – страна самой смелой, самой беззастенчивой, самой сумасбродной рекламы. Янки по натуре хвастун, фразер и выдумщик; в рекламе он видит продукт своего гения, любит ее, восхищается ею, если она удачна, и в конце концов верит ей, как бы нелепа она ни была…
Однажды в мае 1895 года в шумном и людном городе Нью-Йорке появились сотни, тысячи громадных афиш. Они были расклеены повсюду: на столбах, на стенах, на конках, на людях-сэндвичах[1]. Содержали они всего одну фразу, написанную на нескольких языках:
Sans le sou!..
Pennyless!..
Kein Kreuzer im Sask!..
No plata!..
Senza soldо!..
Ky-Kiay-Tse!..
Без гроша в кармане!..
Буквы были громадные и невольно бросались в глаза. Это действовало. Публика предчувствовала humbug[2] и проявляла интерес. Приманка оказалась весьма лакомой.
На следующий день появилось другое объявление, на английском языке. Оно гласило:
«Кто он?
Англичанин? Немец? Итальянец? Испанец? Русский?
Неизвестно!
Но он красив, как античная статуя.
Он умен, как энциклопедия.
Силен, как Геркулес.
Храбр, как лев…
И при всем том он совершеннейший бессребреник —
У него нет ни гроша в кармане».
Многие говорили: «Да это же свадебная реклама! Определенно ее не назовешь банальной. Очень даже!..»
Девицы, вдовы и разведенки находили, что из разрекламированных качеств первые четыре весьма заманчивы… но как же это так: без гроша? Неужели так-таки совсем без гроша?..
Мужчины скоро охладели к этому вопросу, он их вовсе не касался, но прекрасный пол продолжал волноваться.
На третий день афиши сменило громадное количество листовок с программой. Они сыпались на публику буквально отовсюду, как дождь. И невольно каждый интересовался: кто же этот Бессребреник, до такой степени разжигающий общее любопытство?
Программа была действительно очень заманчива. Вверху хромолитографским способом был изображен бравый молодец в костюме велосипедиста: красивое, выразительное лицо, черные, огненные глаза, пухлые губы с чуть-чуть насмешливым выражением; при этом широкая выпуклая грудь, могучая мускулатура, руки и ноги атлета.
Вдовы, девицы и разведенки говорили: «Очень, очень красивый. И такой представительный! Наверняка он не янки».
Под портретом было подписано крупными буквами:
«Господин Бессребреник».
И затем следовало:
«Жизнь коротка, а борьба за существование становится все труднее и труднее.
Что делать человеку, если у него нет ничего, а между тем ему хочется решительно всего?
В таком случае он должен испробовать все средства, и если не добьется своего, то пусть покончит с собою.
К такому именно заключению пришел г-н Бессребреник.
Это имя он заслужил вполне. У него буквально нет ничего: ни рубашки, ни воротничка, ни даже зубочистки.
Он гол, как в момент рождения, и если своим видом не оскорбляет публику и держится в рамках приличия, то только благодаря доброте коридорного гостиницы.
Что же думает делать этот джентльмен в таких обстоятельствах?
Вот что.
Завтра, 13 мая, в роковое число, г-н Бессребреник в большой зале “Космополитен-Отеля” в присутствии избранной публики будет иметь честь принять окончательное решение по поводу своей жизни. Положившись на волю случая, он вверит свою участь двум листочкам бумаги. На одном будет написано грозное слово “смерть”. А на другом… Что будет написано на другом – почтенная публика узнает ровно в полдень с боем электрических часов в “Космополитен-Отеле”.
Жребий вытащит кто-нибудь из публики.
Если будет извлечен билетик с надписью “смерть”, то г-н Бессребреник будет иметь честь тут же пустить себе пулю в лоб.
Рекомендуем вниманию публики это зрелище, поистине драматическое и привлекательное.
С нынешнего дня г-н Бессребреник принимает желающих его видеть в “Космополитен-Отеле”. Несмотря на отсутствие гардероба, он может принимать даже дам. Г-н Бессребреник – вполне корректный джентльмен.
Плата за вход умеренная – один доллар. Она предназначается для покрытия долга хозяину гостиницы.
Приходите же, господа! Приходите смотреть на господина Бессребреника».
И публика повалила валом. В числе первых в «Космополитен-Отель» нагрянули, конечно, репортеры и фотографы. Бессребреника интервьюировали без отдыха, фотографировали снова и снова. Доллары текли рекой в блюдо, поставленное на конторке у клерка гостиницы.
