1183 год
Темно. Сил нет открыть глаза. Запах плесени, крови, сырости. Затхлый. Не приятный. Тяжело дышать. Тишина. Что-то не так. Не понять что именно. Не помню. Кто я? Что со мной было? Где я? Пусто. Похоже, хорошо головой приложилась.
Больно. Все тело ломит, будто по мне табун лошадей пробежал. Мне плохо. Есть хочу. В горло пересохло.
Ау! Вы где? Вы кто? Где я? Кто я? Эй! Меня кто-нибудь слышит?
Эх… похоже, что мне настолько плохо, что не могу сказать это вслух. Здесь явно кто-то есть, я чувствую его неприятный могильный запах.
Чьи-то холодные руки начали меня трясти.
Прекратите! Что вы делаете и так дурно. Ой.
— Илария, ты жива? — голос был далёким, будто нас разделяло пять вёрст. — Что же они с тобой сделали, ироды…
Кто бы ты ни был, прекрати меня трясти! Жива я, жива. Если ты, конечно, со мной разговариваешь.
— Как же долго я тебя искал.
Поздравляю. Нашёл. Только вот зачем – не понятно. Кто ты вообще?
Тяжёлый запах лез прямо в нос, а тут ещё уткнули прямо в тело. Взяли на руки. Понесли.
Положи где взял! Что вообще происходит? Объяснил бы хоть, раз мы куда-то идём. Э-эй! Ты меня слышишь? Ох… Это ты сделал так, что у меня все тело ноет? А это что ещё за напасть? Звуки новые. Повсюду. Красиво, не понятно. Запах изменился. Приятно. Затхлый запах сырости исчез. Птицы! Это пение птиц.
— Я тебя люблю, — моих губ коснулось что-то приятно холодное.
Чего? Ну и ладно, я все равно тебя не знаю, а вот откуда ты узнал обо мне – загадка. Почему в памяти пустота? Помню речь, птиц, запахи, но не одного лица или воспоминая…
Лёгкое покачивание, пение крылатых созданий усыпило меня.
Мягко, свежо. Тело ныть не перестало, но явно есть улучшения. Веки тяжёлые, не могу открыть. Меня держат за руку. Запах другой. Нет, такой же. Могильный.
Интерес узнать, где нахожусь и что рядом пересилил, я смогла с большим трудом открыть глаза.
Яркий свет ослепил на несколько секунд. Краски стали сгущаться, я смогла увидеть потолок белого цвета.
Обнадеживающе, прямо стало понятно.
— Илария! — послышался справа мужской приятный голос.
— Где? — горло пересохло, заболело.
— Попей, дорогая, — мне помогли подняться и почти силком влили жидкость в рот. Стало легче. — Ты дома. Все закончилось. Сегодня двадцать третье мая 1183 года. Я так рад тебе, Илария. Соскучился. Думал, ты мертва.
Ещё один.
— Это и правда, ты. Карие глаза, тёмные волнистые волосы, — чья-то рука провела по моим локонам. — Похудела, но не изменилась. Как прежде красна.
Я повернула голову и увидела мускулистого смуглого мужчину с длинными кудрявыми волосами, серыми глазами. Длинная борода скрывала половину лица.
— Кто ты?
Лицо незнакомца переменилось. Дикая радость сменилась непониманием, грустью.
— Я… Дьюи, — неуверенно произнёс тот, посадил меня, оперев на подушки. — Помнишь меня?
— Нет. Мне не нравится твой запах.
Передо мной открылась изба. Центральную часть занимала большая белая печь, рядом стол с лавками покрытый большой вышитой красной скатертью. В углу стояла резная прялка и три больших сундука. На полу ковёр в красных тонах.
— Я вампир. Скажи, что ты помнишь? — голос собеседника, что всё ещё держал мою руку, стал тревожным.
На секунду задумавшись, ответила:
— Пение птиц, могильный запах…
— Нет, — перебил меня он, посмотрел в глаза. — Что ты помнишь? Воспоминания. Где ты была неделю назад? Как зовут родителей?
— Не помню. Пусто. Ничего не помню, — каждое слово давалось с трудом. Веки тяжелели, закрывались.
Мужчина погрустнел, покачал головой. В комнату влетели двое: мужчина и женщина.
У мужчины в ореховых глазах играют озорные чёртики, полудлинная борода. Удлинённые клыки сразу же бросаются в глаза при малейшей улыбке.
У женщины темно-карие, почти черные глаза, прямые волосы, утончённая фигура. Выразительные алые губы.
— Илария!
— Я так понимаю, это моё мерзкое имя. Мне не нравится.
На эти слова оба вошедших застыли на месте.
А, это ты, что тряс меня. Помню твой запах.
— Она ничего не помнит, — пояснил Дьюи, тяжело вздыхая. — Это мой брат Евсей и сестра Ребекка. Мы искали тебя на протяжении двухсот семидесяти трёх лет. На тебе ставили опыты, о чем говорят твои многочисленные шрамы. Ты здесь пролежала три дня. Ребекка это время не отходила от тебя, пыталась заживить раны, поставила на место сломанные кости. Вставать нельзя. Окрепни.
— Кто вы?
— Твоя родня, — просто ответил Евсей и присел на кончик кровати. — Как ты себя чувствуешь?
— Сил нет. Есть хочу.
Ребекка подошла ближе ко мне и дала молока – смочить горло. Вкусно. Они начали предлагать мне разные не вкусности. Пахло это не лучше, чем было на вкус.
Евсей при каждом слове поднимает верхнюю губу в виде оскала, что оголяет его белые ровные зубы, а главное сразу бросающейся в глаза длинный острый клык.
Ребекка с Евсеем ушли за другими продуктами, а Дьюи остался со мной. Он все ещё не выпускал мою руку из своей.
— Раз ты мой родственник расскажи обо мне, о себе.
— Хорошо, — он подсел ближе, укрыл одеялом. — Ты младше меня на четыре года. Твой отец Храбр был охотником на оборотней. Твоя мама Любовь занималась земледелием. У неё были самые вкусные яблоки на всю округу, — улыбнулся тот. — Никогда не забуду их вкус.
— А ты?
— Я занимался охотой на животных, помогал в кузне. Моя семья путешествовала, когда наткнулась на город, в котором ты жила. Там и познакомились.
Дьюи рассказывал мелочи жизни. С его лица не спускалась лучезарная улыбка. Он рад это вспомнить. Я чувствовала его запах и знала, что мужчина не врёт.
Самое странное было то, что чувствовала к рядом сидящему вампиру. Ничего не помня, на подсознательном уровне, я знала, что это мой Дьюи. Мне хотелось прижаться к нему и никогда не отпускать.
— Расскажи мне об оборотнях, — прервала я рассказ вампира. — О себе я не помню ничего.
— Ты можешь превращаться полностью в волка, ничем не отличимого от лесного зверя. Живете вы стаями, потому что в одиночку не прожить: тяжело охотиться, спасаться от людей. Еду можешь, есть как человеческую, так и сырое мясо, — Дьюи нахмурился, вспоминая. — Вроде больше ничего. Ни силы большей, чем у волка, ни скорости. А ну, знаю, что вы однолюбы и чувствуете свою второю половинку. Не знаю, как это работает. Ты всегда говорила, что для этого нужно потеряться.
— И вот я потерялась.
— Хм, нашлась.
Дьюи начал рассказывать прерванную историю, бережно меняя повязки, что были все в крови. Он обтирал кожу мокрой чистой тряпкой, делал примочки, мазал вонючим настоем ранки и снова заматывал.
— Думал, ты мертва. Я простился с тобой, Илария. Три дня назад узнал, что жива. До сих пор поверить не могу. Прости меня.
— За что?
— За то, что не уберёг. Не успел. Каждая рана на твоём теле моя вина, — я опустила глаза, осматривая свои оголённые места. Через множество крови можно было рассмотреть глубокие раны, они словно муравьиные лабиринты исполосовали тело. Выглядело жутко.
