Я начал писать пьесы двадцать пять лет назад совершенно случайно. И это в известной степени оправдывает меня в собственных глазах.
Двадцать пять лет жизни, правда, уже не вернуть, а приобретенный опыт немногого стоит. И всё же. Я рискну дать несколько советов начинающим драматургам.
Совет первый. Ваши пьесы никому не нужны. Их и так слишком много. Если у вас есть хоть какое-то сомнение в том, начинать или не начинать, – не начинайте! Пишите прозу. Занимайтесь журналистикой. Стихи писать не посоветую, но – пишите стихи! Это хотя бы красиво до определенного возраста.
Совет второй. Если вы всё же написали пьесу, то никому её не показывайте. Можете говорить на каждом углу, что вы написали гениальную пьесу, но упаси вас Бог показать её кому-то!
Совет третий. Если вы всё же показали, не удержались, то уже через пять минут, ужаснувшись, догоните этого человека и вырвите пьесу из рук! Если догнать не удалось, умоляйте, требуйте возвращения по телефону, телеграфу – сразу, немедленно, как только представится такая возможность.
Совет четвертый. Если вашу пьесу кто-то надумал ставить, – не соглашайтесь на это. Грозите судом, заклинайте памятью предков, попробуйте дать режиссеру по шее. Пишите анонимки на людей, занятых в спектакле.
Совет пятый. Если дело дошло до премьеры – не ходите. Даже если к вам на дом пришлют выпускницу театрального института на высоких каблуках и в высокой юбке. Напишите возмущённое письмо по поводу спектакля в городскую газету. Пусть это сделают все ваши друзья.
Совет шестой. Если пьеса всё же пошла широко, и на ваш счет в банке сыплются переводы со всех концов света – прочтите совет первый и придерживайтесь его до конца дней своих.
В помещении находится Семен. Вбегает Кант.
Кант. Гегель, идите скорее сюда, он здесь!
Вбегает Гегель.
Гегель. Ах, вот он!
Кант. Удивительный экземпляр!.. Кто начнет? Может быть, вы?
Гегель. Я-то мог бы, конечно… теоретически.
Кант. Тогда начинайте.
Гегель. Лучше вы. Вы его нашли.
Кант. Ну, ладно. А вы подключитесь, если что.
Гегель. Конечно, подключусь. Не сомневайтесь.
Кант. Если я начну сомневаться в столь очевидных вещах, то на этого (кивает на Семена) мне уже просто времени не хватит.
Гегель. Между тем – время идёт. Начинайте.
Кант. Вряд ли я нуждаюсь в указаниях, когда мне начинать.
Гегель. Но когда-то начинать всё равно надо. Почему не начать по моему сигналу? Это то же самое, что и любой произвольно выбранный…
Кант. Нет, не то же самое! Нет!
Гегель. Хорошо. Начните без сигнала.
Кант. Похоже, что вы внутренне вздохнули от моего тупоумия.
Гегель. Нет, я не вздыхал.
Кант. Нет, вздохнули! От моего упрямства и тупоумия!
Гегель. Не вздыхал я, не вздыхал! Успокойтесь.
Кант. Я по глазам видел.
Гегель. Как же вы могли видеть, если я в черных очках?
Кант. Не может быть. Здесь этого не написано.
Гегель. А я их вытащил из кармана. Вот. Видите? Я складываю очки, засовываю их в футляр, а потом направляю в карман. А теперь повторяю эту операцию с начала специально для вас…
Кант. Вы с ума сошли, Гегель! Что вы несёте?!
Гегель….вынимаю футляр с очками из внутреннего кармана…
Кант(Семену.) Ты по-немецки говоришь?
Семен отрицательно качает головой.
Кант. А по-русски?
Семен снова качает головой.
Кант. А по-каковски ты говоришь, ёлки-моталки?
Семен. По латыни.
Кант. Вот замечательно! Есть кому выписать рецепт для Гегеля, сошедшего с ума!..
Гегель. В таком случае, выпиши и ему, этому кенигсбергскому барабашке!..
Семен садится за стол и выписывает философам по циклодолу.
Кант. Спасибо, любезный. Можешь идти.
Семен уходит. Кант и Гегель начинают скакать от радости.
Кант. Эх! Теперь бы еще талон на спички!
Гегель. И мы бы тогда где угодно могли поджигать костры!
Кант. Хоть в самой Месопотамии!
Гегель. Или в Исландии!
Кант. Стой.
Они замирают.
Кант. А как же быть с критикой чистого разума?
Пауза.
Гегель. А ну её к чертовой бабушке!
Онегин и Татьяна.
Татьяна. Я вас любила… Я вас так любила!
Онегин. Пустое.
Татьяна. Нет! Как я вас любила… Я вас так любила!
Онегин. Пустое.
Татьяна. Боже! И этого человека я любила!.. Я его так любила!
Онегин. Пустое.
Татьяна(в затруднении). Да? Вы считаете? И я вас, действительно, любила?.. Но скажите мне – как? Как я вас любила?
Онегин молчит, делая себе маникюр.
Татьяна. Нет! Я вас не любила… Я вас не любила никак! Никак!
Рыдает.
Онегин. Пустое.
Входит Максим Максимыч.
Максим Максимыч. Виноват-с… В другой роман зарулил.
Уходит.
Татьяна. А где Ленский? (Хлопает в ладоши.) Ленский! Ленский! Да где же вы?.. (Вполголоса.) Ездит, ездит… Вы бы его на дуэль вызвали, что ли, для потехи. Слышите?.. (Пауза.) Евгений! (Пауза.) Евгений! Проснитесь!
Онегин просыпается.
Онегин. Чего?.. Пардон. Ночь не спал. (Зевает.) Ну, что там? Пора острить?.. Губернатор похож на сенбернара – ха-ха.
Татьяна. Ха-ха.
Онегин. Полицмейстер… Так… Нет, лучше с Адамом Смитом: Адам Смит – антисемит. Ха-ха-ха.
Татьяна. Ха.
Онегин. Да. Какая-то скука… В России скука, а за границу – денег нет.
Входит пьяный Ленский, тащит под руку Максим Максимыча.
Ленский. Входи! Да входи, я тебе говорю! Здесь будем пить!
Максим Максимыч. Я-с… Я-с – не могу… Нет-с!
Ленский. Знакомьтесь, господа, – мой друг, Максим Максимыч!.. Из другого… из другого романа… По с-соседству… Садись, друг! Гостем будешь…
Татьяна. Фи!.. Надо ж так нажраться. Вызови его на дуэль, Евгений!
Онегин. Пустое.
Шлифует ногти.
Ленский. Кто это меня… н-на дуэль? (Онегину.) Ты, что ли?
Онегин(зевая). Пустое.
Ленский(Максим Максимычу). А. Это ты, значит, в гости пришел, выпил на халяву – и теперь хочешь главного героя… кокнуть. У-у! Дай я тебя поцелую!
Целует Максима Максимыча.
Максим Максимыч. Мне пора… пора уходить-с… там, значит-с, на Военно-Грузинской дороге мой монолог, а потом я, пожалуй… да-с… потом можно… стопарик-с… в хорошей компании… Пардон – бегу!
Убегает.
Ленский. Пардон… Тот – пардон, этот – пардон… Любим мы, значит, засорять… Ну? Сто раз приглашать?
Татьяна. Не буду.
Ленский. Ну – не будешь, и чёрт с тобой… Эй! Сосед! Как там… (Татьяне.) Как его?..
Татьяна. Вы уже четыре раза знакомились.
Ленский. Двинский!.. Нет… Беломорский!.. Снова не то… Уралов! Архангельский! Корелов!
Онегин. Ну, чего? Чего вы орёте?
Ленский. Давай выпьем, Корелов. На брудершафт.
Онегин. Мы уже пили.
Ленский. Да? (Задумывается.) Нет, сегодня я такого не помню.
Онегин (лениво). Мы с вами четыре раза пили на брудершафт. Больше я с вами целоваться не буду.
Ленский. А! Это почему?
Онегин. Я не люблю с мужчинами целоваться.
Ленский. А… Понял. Тогда мы с тобой выпьем, а целовать будем её.
Онегин. Её?
Оборачивается, разглядывает Татьяну. Та делает скучающее лицо.
Онегин. Что ж… Разве что от скуки…
