– Странно, я думал, что подпространство черно как непроглядная ночь. А на самом деле получается, что мы летим в сплошном белом тумане. – Николай задумчиво глядел в иллюминатор.
– А откуда тебе было знать, как выглядит параллельный мир? – Дюваль лишь на мгновение оторвал взгляд от двухметровой ракеты, в которую он старательно вкручивал термоядерную боеголовку. – Наш опыт звездоплавания не так уж велик.
– Это точно, мы многое пропустили, – горестно вздохнув, согласился Строгов. – Вокруг столько удивительных вещей, что просто невозможно оставаться равнодушным!
Николай в который раз почувствовал жгучее желание вернуть те годы, когда наука занимала его больше, чем что-либо иное. Но в двадцать лет мозг ещё не готов осознать истинное предназначение человека. И мы мечемся из стороны в сторону, повинуясь юношеской горячности, чужому влиянию, а порой и просто веянию моды. Из памяти сами собой всплыли картинки прошлого: сбитый с толку декан, насмерть перепуганная мать, громоподобный гнев отца. Никто из них не мог понять молодого талантливого астрофизика, отправляющегося на армейский вербовочный пункт. Честно говоря, Николай и сам плохо соображал, что делает. Зеленые глаза взбалмошной генеральской дочки требовали немедленных подвигов. Эх, Николь, знала бы ты, как далеко меня заведет твоя мимолетная любовь…
– Эй, мечтатель! – окрик сержанта вернул Строгова к действительности. – Если хочешь, чтобы твои люди закончили установку ракет до конца дня, советую возглавить работы.
Лейтенант нехотя отвернулся от иллюминатора и оценивающе глянул на свои владения. Десантная палуба №6 представляла собой необъятный туннель, протянувшийся под брюхом корабля от пассажирских отсеков до самых двигателей. Внешне помещение напоминало бесконечный вагон пассажирского поезда, купе в котором заменяли массивные шлюзовые камеры. Часть их уже заполнили готовые к выброске боевые машины. Остальные же сонно скучали в ожидании своих клиентов – угрюмых двуногих великанов с непонятным восточным именем «Сахай», с золотыми звездами на башнях и огромными белыми цифрами идентификации, нанесенными поверх серой маскировочной окраски. Каждая машина стояла напротив своего шлюзового блока, одетая каскадом монтажных ферм и паутиной кабелей.
«Один, два, три… восемь, – насчитал Николай Строгов. – Черт побери, восемь машин, из которых пять мои! Дюваль прав, нужно поддать жару».
Быстрым шагом лейтенант подошел к командирскому броненосцу, на груди которого красовался номер «41».
– Киуро, – забарабанил он по металлу, – где ты там?
Ответа не последовало. Николай досадливо сплюнул и перешел к более модерновому способу связи. Прижав коммуникатор, вшитый в ворот комбинезона, он вежливо повторил вопрос:
– Киуро, чтоб ты сдох! Сколько я могу торчать перед закрытым люком? Если через десять секунд я не попаду внутрь, кого-то ждут «приятные» ночные работы по полировке брони.
Реакция последовала незамедлительно. Одна из плит в районе плечевого сустава выдвинулась наружу, а затем беззвучно скользнула в сторону. Одновременно с ней из тела машины показались полукруглые скобы, по которым Строгов ловко взобрался на пятиметровую высоту. Оказавшись в кабине, взводный командир пристально поглядел на подчиненного.
– Так, чем это мы занимаемся?
– Час назад завершена установка посадочных двигателей, – доложил рядовой. – Ожидаем прибытия оружейников.
Тесная кабина не позволила японцу подняться. Ответ он отчеканил, сидя по стойке «смирно» в кресле бортинженера.
– Ожидаете, значит? Так-так…
Рвение, проявленное рядовым, показалось Николаю подозрительным. Дело нечисто. Лейтенант внимательно осмотрелся. Кабину «Сахая» наполнял бледный желтоватый сумрак дежурного освещения. Большая часть приборов была выключена или переведена в режим сна. Мозаику огоньков демонстрировали лишь система жизнеобеспечения и психонейронный виртуальный усилитель. Странно, что это Киуро надумал усиливать? Строгов проследил за кроссировочным кабелем, который худеньким, едва заметным червячком уползал в темноту межприборного пространства.
– А ну, пересядь-ка на мое место, – лейтенант пальцем поманил солдата.
– Да, но я…
– Быстро! – Николай не оставил своему бортинженеру выбора.
Строгов еще не добрался до освободившегося кресла, но уже знал все ответы. Между погашенными протонными блоками тускло мерцал небольшой треугольный кристалл. Дотянувшись до него, лейтенант извлек на свет игровую приставку с интригующим названием «Дипломатический патруль». Когда Николай сунул ее под нос хмурому японцу, игрушка проинформировала: «Час «Х» настал. Вы направляетесь для выполнения особо важного задания…»
Капрал Артур Шенон, взгромоздившись на макушку «Сахая», готовился пропороть резаком одну из бронированных плит. Его напарник Эрик Нэвелью стоял рядом и с помощью лебёдки осторожно поднимал пусковую установку ракетного комплекса. Трубчатая конструкция ползла вверх, тихо подкрадываясь к тылу рядового Киуро, который расположился двумя ярусами ниже. Вооруженный зубной щеткой и банкой жидкого мыла, японец отрешенно скреб пыльный борт боевой машины.
– Эй, Киуро-Сан, – Шенон решил проявить заботу о ротном самурае, – позволю вам заметить, что в районе амортизаторов правой ступни я заметил пятна свежей смазки. Так что забирай свою зубочистку и вали туда. Не мешай работать.
– Полегче на поворотах, приятель! Следи лучше за горелкой, а то еще поджаришь зад своему коллеге, – огрызнулся японец, который последние два часа находился в эпицентре колкостей и острот.
Хотя Киуро твердо решил не поддаваться на провокации, но идея поскорее очутиться в гораздо более уединенном месте показалось ему удачной. Намимото уже занес ногу над скобой выдвижной лестницы, как вдруг вся палуба озарилась красными бликами. Они исходили от вспышек за бортом и были яркими и частыми. Японец ощутил легкую дрожь корабельного корпуса, вслед за которым палубу наполнил нарастающий вой сирены.
– Что случилось?
– Лазеры! Нас обстреливают, идиот! – Шенон оказался сообразительнее остальных. – Всем вниз! Живо!
– Без паники! – Строгов показался из люка «Сахая». – Тихо! По-моему, уже все закончилось.
Десантники замерли, вслушиваясь в каждый звук…
– Палуба номер шесть вызывает центральный пост. – Николай стоял перед терминалом внутренней связи, безуспешно пытаясь наладить контакт. – Центральный, ответьте Строгову, мать вашу!
«Волшебные слова» как обычно подействовали безотказно. Прибор ожил, проецируя озабоченную физиономию Грабовского.
– Марк, ты в рубке? – Николай уточнил очевидный факт. – Что происходит? Мы видели выстрелы!
– Николай, сколько с тобой людей? – Грабовский проигнорировал вопрос друга. Его взгляд говорил о критичности положения.
