Андрей Иванов - Бизар

О чем книга "Бизар"

Эксцентричный – причудливый – странный. «Бизар» (англ). Новый роман Андрея Иванова – строчка лонг-листа «НацБеста» еще до выхода «в свет».

Абсолютно русский роман совсем с иной (не русской) географией. «Бизар» – современный вариант горьковского «На дне», только с другой глубиной погружения. Погружения в реальность Европы, которой как бы нет. Герои романа – маргиналы и юродивые, совсем не святые поселенцы европейского лагеря для нелегалов. Люди, которых нет, ни с одной, ни с другой стороны границы. Заграничье для них везде. Отчаяние, неустроенность, безнадежность – вот бытийная суть эксцентричных – причудливых – странных. «Бизар» – роман о том, что ничего никто не в силах отменить: ни счастья, ни отчаяния, ни вожделения, ни любви – желания (вы)жить.

И в этом смысле мы все, все несколько БИЗАРы.

Бесплатно читать онлайн Бизар


© А. Иванов, 2014

© ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2014

Часть первая

1

Несмотря на то что я уничтожал письма матери, они продолжали во мне бродить. Писала она как попало, второпях и с нервным надрывом (мне чудилось, что она писала прямо на почте, непосредственно перед тем, как отправить); часто вписывала какие-нибудь стихи, которые по вечерам светились в моей голове, как гирлянды, ползли сквозь меня трамваями, позвякивая, ковыляли бродягами, завывая: Гулко колокол рыдает… Мутно небо, ночь мутна… С треском врывались фрагменты, сталкивались, как вагонетки: Время опять изменилось. Оно меняется, ты знаешь. Время всегда разное. Есть мирное Время. Есть военное Время. Время разбрасывать камни, Время камни собирать. Это – Закон. Закон суров и всегда на стороне Силы. Надо переждать. Будем терпеть.

Вместе с различными советами – мыться… молиться… никому не верить… ничего не подписывать… – она всегда вставляла цитаты, которые черпала из эзотерических книг, или в бараний рог на свой лад скрученные без того туманные китайские изречения, которыми можно было объяснить что угодно, – универсальные истины на все случаи жизни.

Если ты оступился, это все равно не доказывает, что ты идешь не в верном направлении; некоторые вещи можно постичь, только если ты идешь против течения реки Времени.

С каждым новым ее посланием (дядя их присылал на имя Непалино) во мне оживал оркестр предыдущих эпистол, они вылетали, как осы на сладкое, и жалили. Я слышал ее голос (вкрадчивый, дрожащий), он точил меня, как жучок, переходя в визг дрели, – тогда голос становился пружинистым и хлестким, и слова въедались, как клещи, они отравляли меня, я даже думал с ее интонацией: Можно сходить в магазин за бутылкой, а можно не ходить. Все равно ничего не меняется. Ничего не меняется, ты знаешь. Все остается по-прежнему. Лучше лежать и ждать. Нужно переждать…

Иногда строчки пробегали по ребрам (как палкой по забору), и сердце начинало суматошно биться, будто пустили электрический ток; тогда я невольно вспоминал целые страницы; слышал так ясно, точно мать стояла у нас за окном в поле и, взмахивая платком, выкрикивала: У Времени свои сезоны: мудрые, бархатные, холодные, жестокие… сезоны Любви, Ненависти, Безразличия… Они тянутся долго, а человек пребывает в суете… Суета не от Бога!

Особенно по вечерам, в похмельных сумерках, когда сил нет двигаться, лежишь, дышишь через раз, ждешь, когда придавит сон, а все вокруг шепчет: шуршание кустов, шелест листвы, мелким бесом накрапывает дождь, губами причмокивает труба, – и вдруг: Жизнь – это борьба. Только в борьбе смысл.

– Лучше б ты их вообще не читал, – сказал Хануман, – сжигал бы сразу, не читая, и все бы спали спокойно. А то лежишь, ворочаешься, спать никому не даешь.

Я с ним согласился; извинился; сказал, что прочитываю на всякий случай; пообещал, что не буду больше читать.

– Ты прав, Ханни, – сказал я, сглотнув горечь, – нечего читать. Ничего там нет и не может быть.

– Вот-вот. Ты все равно не изменишь принятого решения, Юдж. Что толку оглядываться? Смысла нет. Тебя там прикончат. Сам говорил: кокнут, end of story![1] Кому от этого станет легче?

– Я читаю с надеждой: а вдруг там ситуация изменилась?.. Мало ли, знаешь…

– Поверь мне, если что-то там изменится, ты об этом сам узнаешь, ты это почувствуешь. Я знаю – это такое особое ощущение: тебе вдруг становится наплевать. Рассудком ты не можешь этого объяснить, а твое тело уже не боится.

Я вздохнул, подумав: нет у меня такого чувства, нет… все по-прежнему бессмысленно.

– Было б что покурить, – зевнул Ханни, – я бы ни слова не сказал. И так сна никакого, еще ты там…

Я сказал, что постараюсь не ворочаться.

– Это все равно бессмысленно, – добавил я. – Ворочайся, не ворочайся – все бессмысленно!

– Да, да, все бессмысленно, – пробурчал Хануман, взбивая подушки. – Это я сказал отцу в шестнадцать лет, когда он получил очередную премию и как всегда начал говорить, что жизнь прожил не зря, есть чем гордиться… et cetera, et cetera[2]. Я ему сказал: «Все это бессмысленно! Какой толк от твоих наград и премий, если ими гордишься один ты? Нам что с того? Ты нам все равно ничего не покупаешь!»

– И что он сказал?

– Какая разница, что он сказал?! «Сам сначала сделай что-то своими руками…» или что-то вроде того… Какая разница? Он же мой отец, он туп, как осел, и предсказуем, как трактор. Сперва туда, потом обратно; опять туда и опять обратно… И так всю жизнь. Он даже «Правду» выписывал, не зная русского языка! Представь, Юдж, он не читал по-русски, но «Правду» выписывал! Конечно, он же на военной службе! Мы лижем зад Советскому Союзу, надо выписывать «Правду»! Откуда еще нам узнать Правду, как не из этой газеты! Он продолжал ее выписывать, даже когда вышел на пенсию! Он не мог перестать. Он стеснялся их выбрасывать. Он собирал пачки газет в своем кабинете, а потом я однажды обнаружил их в мусоре. Я все детство верил, что мой отец их не выбрасывает. Он делал вид, что собирал. Я верил. Дурак! Столько лет! Если б он не выбрасывал, ими был бы набит не только кабинет, но и весь дом! Но я, глупец, не думал, потому что – это же мой отец! Зачем думать своей головой? Ему надо поклоняться, как Богу! А потом я нахожу их в мусоре… Тьфу! – Хануман встал, скрутил сигарету, закурил. – Я запросто могу сказать, где и что он сейчас делает. Или приблизительно – о чем он может говорить с нашим соседом. Они сидят в его кабинете, пьют чай, и наш сосед говорит: «Sirjee[3], а как вы думаете, что этот мулла делает в Вашингтоне?» – «Ха! – усмехается мой отец. – Как это что? Он моет Клинтону ноги!»

– Какой мулла?

– Наваз Шариф[4].

– Кто?

В дверь постучали. Хануман напрягся. Я соскочил с койки и встал у окна. Но это были всего лишь афганцы, которых недавно перевели из Авнструпа[5]. Старый хазар, юный Джахан и доктор Мехраб. Хануман их так очаровал, что они по каждому ничтожному делу приходили к нам, без него шагу ступить не могли! В этот раз было что-то серьезное: у них что-то случилось. Они мялись, стеснялись войти. Хануман почти силой втянул их в комнату. Жевали, жевали… Короче, были сильно обеспокоены состоянием дедушки Абдуллы. Юный Джахан готов был разрыдаться.

– Мой дедушка умирает, – причитал он, его губы тряслись, – умирает…

Хазар прочищал горло, не мог выдавить ни слова. Открывал рот и опускал свои узкие глаза. Он был сильно чем-то смущен. Доктор Мехраб все объяснил:

– Дедушка Абдулла в ужасном состоянии. Он не спит, не ест, обливается потом, уже и не встает с начала недели. И никакие врачи тут не помогут. Я знаю, в чем дело, но врачи не помогут…

– Так в чем же дело? – спросил Хануман, оглядывая троих, серых и до ужаса напуганных афганцев.


С этой книгой читают
О чем эта книга? В первую очередь о судьбе нашей страны. Глядя шире – о судьбах мира. История четырех поколений странной, отмеченной пророческим даром, семьи, пережившей революцию, репрессии, войну, крах СССР. Реальные, существующие «здесь и сейчас» персонажи взаимодействуют с загадочными существами, олицетворяющими стихии воды, воздуха и земли. Судьба человечества могла бы сложиться иначе, если бы подаренный Гитлером Сталину на 60-летие в декабр
«Зорин – последний энциклопедист, забредший в наше утилитарное время. Если Борхес – постскриптум к мировой литературе, то Зорин – постпостскриптум к ней».(Александр Шапиро, критик. Израиль)«Иван Зорин дает в рассказе сплав нескольких реальностей сразу. У него на равных правах с самым ясным и прямым описанием "естественной жизни" тончайшим, ювелирным приемом вплетена реальность ярая, художнически-страстная, властная, где всё по-русски преизбыточно
Роман «Зачем жить, если завтра умирать» повествует об инакочувствующих. О тех, кому выпало жить в агрессивном, враждебном окружении. Это роман об одиночестве, изоляционизме и обществе, которое настигает при всех попытках его избежать.Это роман о современной России.Герой «Три измерения» находит своё продолжение в персонажах виртуальной 3D игры. Спасёт ли его это от одиночества? Выстроит ли он так свою жизнь?«Ясновидец» отсылает нас к событиям нача
«Это роман об иллюзиях, идеалах, отчаянии, это рыцарский роман, но в сервантесовском понимании рыцарства», – так определяет свою книгу автор, чья проза по-новому открывает для нас мир русской эмиграции. В его новом романе показана повседневная жизнь русскоязычных эстонцев, оказавшихся в сновидческом пространстве между двумя странами и временами: героическим контркультурным прошлым и труднопостигаемом настоящим. Бесконечная вереница опасных приклю
Синтез Джойса и Набокова по-русски – это роман Андрея Иванова «Аргонавт». Герои Иванова путешествуют по улицам Таллина, европейским рок-фестивалям и страницам соцсетей сложными прихотливыми путями, которые ведут то ли в никуда, то ли к свободе. По словам Андрея Иванова, его аргонавт – «это замкнутый в сферу человек, в котором отражается мир и его обитатели, витрувианский человек наших дней, если хотите, он никуда не плывет, он погружается и всплы
Новая книга Андрея Иванова погружает читателя в послевоенный Париж, в мир русской эмиграции. Сопротивление и коллаборационисты, знаменитые философы и художники, разведка и убийства… Но перед нами не историческое повествование. Это роман, такой же, как «Роман с кокаином», «Дар» или «Улисс» (только русский), рассказывающий о неизбежности трагического выбора, любви, ненависти – о вопросах, которые волнуют во все времена.
Когда вам, дорогой читатель, вдруг покажется, что многое в вашей жизни было напрасным и не очень-то нужным. Когда ни с того ни с сего как-то покажется, что холодные ветры вдруг стали дуть так сильно, что уже проникли до самого сердца – настолько вы замерзли. Когда… Одним словом, когда вам вдруг станет грустно и совсем одиноко – то это значит, что вашей доброй душе необходим маленький ремонтик. Поэтому не медлите – заварите горячего чайку с варень
"Все складывается как положено, но благодаря чему?" Небольшой рассказ о любви
Не матом единым жив человек. Подлинная история Серафимы Глухман, редактора отдела поэзии в дамском литературном журнале.
В сборнике представлены формы со случайными рифмами, отражающие оттенки мимолётных настроений. Все совпадения со знакомыми или близкими сердцу читателя темами, по умолчанию, автор считает противоестественными и ненамеренными.То, что количество стихотворений совпало с количеством зубов у пятнадцатизубого человека, возможно, является явным космическим сигналом, который лучше не игнорировать, а сразу принять.Фото с обложки из личного архива автора.
«…посреди двора стоит старьевщик. В теплой дубленке, в теплом картузе и валенках, он не боится холоду и поэтому не спеша попевает свою песенку:– Ссстаррова тряпья… старых сссаппагов нет ли продавать?Попоет-попоет, поправит подмышкой аккуратно сложенный кулечек и поведет глазами по окнам, преимущественно заглядывая или вверх под крышу, или вниз в подвал, откуда печально смотрят эти микроскопические продолговатые оконца, летом сплошь забрызганные г
«…Рассказ написан на материале наблюдений Успенского в Москве, где он жил в течение 1862–1863 годов. В своей автобиографии Успенский помечает: «Жил я у одной madame, где были швеи. Один из рассказов касался этого времени». Началом творческого замысла этого произведения надо считать декабрь 1863 года (очерк «Ночью», из второй части которого писатель и создал настоящий рассказ, появился в январской книжке «Русского слова» за 1864 год). …»
Двухтомная книга Е. Гуслярова «Пётр Великий в жизни» продолжает серию его «Биографических хроник», и представляет собой в жанровом отношении систематизированный свод автобиографических записок, воспоминаний современников и документов эпохи. В этой книге впервые собрано всё, что сохранила народная память о подлинных событиях жизни Петра, всё, о чём смогли рассказать очевидцы его дел и поступков. От тех, что имели государственные исторические масшт
"Попутчица" – первый из рассказов автора, принесший ему известность. Написанный в 1997 году, этот рассказ неоднократно издавался в газетах, журналах и литературных альманахах. В 2021 году в доработанном своём виде он открыл новый сборник автора "Рассказы разных лет".