САЛАМАНДЕР, или СПЕЦНАЗ из РОССИИ
Это было в Испании во время обучения в колледже. Мы сообща с сокурсниками снимали большие апартаменты. Было нас пятеро: бельгиец Дрис, голландец Алекс, швед Питер, швейцарка Лилиан и я.
Жили дружно и весело. Таких, как мы, среди студентов было много, за жильё почти все платили вскладчину, сожителей искали по объявлениям. В основном были земляческие: немецкие, японские, норвежские и другие, международных, как у нас, было мало.
Каждую пятницу в какой-либо квартире (кроме японских, почему – напишу потом) проходила вечеринка. На доске объявлений в холле колледжа вывешивалось приглашение, что по такому-то адресу ждём всех на пати; выпивку и закуску приносить с собой. Приглашаемые обеспечивали приглашенных одноразовой посудой, льдом, музыкой и уборкой срача наутро. Народ был европейский, сознательный, приносил каждый с собой. Выпивки было много, как и народу, – набивалось человек сорок и больше.
Наша квартира принадлежала администратору колледжа, Паломе, маленькой деловой тетке. Апартаменты были дрянь, стоили дорого. Постояльцы жили максимум месяц-два и потом искали что-то получше. Для меня это была первая «заграница», и «дряни» я не замечал, как и не знал своих прав, в отличие от соседей-европейцев. Когда у нас сломалась стиральная машина, я стирал в тазу, а соседи носили пакеты для стирки Паломе, так как стиральная машина входила в договор аренды. Появлялись и другие проблемы, я решал их сам и никогда не жаловался. Моё молчание щедро вознаградилось: Палома «забыла» взять плату за один месяц обучения в колледже, а это 450 долларов, между прочим.
Сосед по комнате, голландец Алекс, был удивительным перцем. Он приехал с громадным, тяжеленным чемоданом, который мы вдвоем еле подняли по узкой лестнице нашего старинного дома на четвертый этаж. Когда он открыл чемодан, тот оказался доверху забит CD с музыкой, а четверть пространства занимала соковыжималка для апельсинов 50-х годов выпуска.
– Мама сказала пить апельсиновый сок, чтобы быть здоровым, – ответил он на мой удивленный взгляд.
Электричества этот прибор жрал безбожно, что послужило веским аргументом во время подсчетов общего недельного бюджета, когда голландский жмот попенял мне на дороговизну моих стейков.
Продукты мы покупали вскладчину, ходили к закрытию местного рынка – меркадо, где добрые испанцы всегда насыпали нам больше, чем мы платили. Брали три килограмма винограда – нам отдавали ящик, приговаривая: «На здоровье, бедные студенты».
Ходили еще в кебабную к туркам, которые отдавали нам шаурму, вернее, то, что оставалось на вертикальном шампуре перед закрытием, иногда выходило до двух килограммов мяса. Турки денег не брали, отказываясь наотрез.
Из одежды у Алекса были две футболки, шорты, джинсы, и туфли – все. На пляж он ходил тоже в туфлях. Он был высоким, крепким и трусоватым. Однажды ночью я услышал бабий визг из его комнаты, захожу, а он стоит на кровати и визжит:
– Саламандер! Саламандер! – И показывает на маленького геккона на стене.
Я сделал серьезное лицо и сказал:
– О-о-о, это очень опасно: сейчас октябрь, и в это время у саламандр брачный период, они особо ядовиты, укус смертелен, но мы, русские, запасливые: у меня есть средство от саламандр.
Я принес Алексу тюбик обувного крема «Salamander», снял пробку и сказал:
– Надо намазаться.
– А почему черный? – спросил он, увидев губку черного цвета.
– Ну, понимаешь, ты мажешься, выключаешь свет, и саламандры тебя не будут видеть.
Он взял баночку, увидел, что это обувной крем, и сказал грустно:
– Опять твои гребаные розыгрыши.
Однажды под утро я возвращался домой под мухой, долго звонил в домофон, ответил разбуженный Алекс. На вопрос «кто там», я произнес замогильным голосом:
– Это Джон Райдер, пришел забрать тебя-а-а-а.
Через паузу последовал испуганный ответ:
– Я тебя не знаю!
И тишина. Больше на звонки домофон не реагировал. Я вышел на середину дороги и начал орать:
– Алекс! Открой дверь!
В окне появилась его голова и спросила:
– А где Джон Райдер?
Японцы были странные, другие. Изучая язык, чтобы найти нужное в словаре, мы искали в алфавитном порядке. Японцы же находили слова намного быстрее остальных, секрет был в устройстве их словарей: по темам в картинках (например, дом, автомобиль, человек) в разрезе и сноски на испанском – просто и гениально!
Однако язык давался им нелегко в виду отсутствия звука «л» в японском, в испанском же без местоимений и артиклей el, la, las, los, le, не обойтись.
Все студенты ходили друг к другу в гости. Японцы домой к себе никогда и никого не приглашали, они в гости только ходили. Не то чтобы были недружелюбны, – всегда приносили с собой ингредиенты, готовили суши и участвовали в общих тусовках, – но к себе никогда не звали, у них это не принято. Впрочем, никто не обижался.
У нас учился парень, звали его Дай, полное имя – Дайсуке Йошиока. Его короткое имя было смешным для англоговорящих, а полное – для русских. Ходил он всегда и везде босиком, в шортах, обрезанных из джинс, и в одной и той же футболке. Был единственным студентом с ноутбуком. На дворе стоял 1997 год, ноутбук стоил, как автомобиль, он не писал на занятиях ручкой – только печатал.
Дай был настоящим самураем. Как-то раз мы пошли в ирландский паб, вслух была сформулирована идея «а не нажраться ли нам сегодня?» Пришли, Дай заказал восемь рюмок текилы. Мы подумали «ни фига себе, с чего это наш Дай решил нам проставиться?», но он быстро одну за одной влил в себя все восемь стопок и упал. Мы перенесли его на подоконник, где тот проспал всю вечеринку, когда после спросили, что это было, ответ нас обескуражил: «Сами сказали, пойдем нажремся».
Наши комнаты в квартире всегда были открыты, его дверь – всегда закрыта на ключ изнутри или снаружи.
Еще одним чудиком в нашей группе был бельгиец Виллем, чем-то похожий на Бивиса из мультфильма MTV. Как-то раз он зашел к нам в гости, походил по комнатам, зашел ко мне, я лежал на кровати с плеером в ушах и слушал песню Линды «Мама-Марихуана».
В то время русские были для всех еще в диковинку, как инопланетяне. Он попросил послушать мою музыку, потом поинтересовался: «Про что песня? Про маму?» Узнав, что про марихуану, оживился: «Есть чо?» У меня с собой на сувениры были папиросы Беломорканал, пачек десять. Я широким жестом открыл ящик и достал пачку, у Виллема округлились глаза:
– Вы, русские, такие продвинутые, я такого даже в Амстердаме не видел: и пачка, и косяки фабричным способом изготовлены, и телефон, и карта, чтобы дилера найти. А сколько штук в пачке? А поштучно продашь? А попробовать можно?
