Доверие – вещь хрупкая. (с) неизвестный
Две тысячи десятый год. Ноябрь месяц. Солнечный день. Чистые пруды. Бар «Рок-н-ролл». «Пылающий костёр» занимается бизнесом. Бойцы окраин дают о себе знать.
Крёстный отец и его гнев
– Что ты сказал?! – Крёстный отец «Пылающего костра» раздражённо закурил и уменьшил громкость музыки.
– А ты что, мать твою, оглох?!. – Капо снял элегантные кожаные перчатки, бросил их на добротный стул и тряхнул головой.
– Как зовётся эта банда?! – голос босса набрал металлический оттенок, он злобно кинул свою любимую Zippo на стол и выдохнул первый за день дым.
– «Голодные волки», босс. – Капо встал по стойке «смирно». – Не знаю как ты думаешь, но по-моему, ребята серьёзные.
– Ещё бы! По-твоему! Это мы, мать, серьёзные! – Крёстный пылает яростью, и с остервенением затянулся и запел себе под нос. – Я неуклонно стервенею с каждым часом.
– Что?
– Да ничего. Вбей это в свою тупую черепушку! – Перехват дыхания.. – И запомни, Слав – это не хрена не главное, кто круче. Они давно у дел. «Альфа-Банк» крышуют. И арбатское HARD ROCK KAFE. Спокойно жить не дают где-то с конца девяностых, волки позорные.
– Крёстный, – Слава отважился перебить босса. – Мы же с тобой почти ровесники. Тебе в девяностых и двадцатки не было.
– Заткнись! – Босс почти почернел от злобы и с диким раздражением запустил руки в волосы. Снова небольшой перехват дыхания и вернул руки на стол. – Твоё дело отрядом командовать, и, если потребуется, руками-ногами махать. – Сжал-разжал руки. – Мне за тридцать лет перевалило, а тебе всего двадцать шесть, Слав. Когда я стал крёстным отцом, ты ещё в Бутово не появился.
– Ты откуда знаешь?!
– Я твой крёстный отец!
Внезапно ожил телефон. Босс ткнул в кнопку громкой связи.
– Что?!
– Стас! Иришка прикатила!
– Одна?
– Да.
– А Федя где?!
– Мне почём знать? Иришка на нервах, босс. Ножик свой крутит и во мне дырку готова сделать.
– Олух! Дай ей трубку, живо! Это приказ, Валентин!
Шум и крики на том конце провода. Слава расслабился, когда Стас раздражённо махнул ему, чтобы присел. Даже плащ скинул, и аккуратно повесил на спинку стула и вольно закурил. Из телефона раздался женский голос с ноткой раздражительности и сильного гнева.
– Здорово, муженёк.
– Федя где, растяпа?!
– Не ори мне в ухо, полудурок! Федя у твоих родителей. После задания завезла.
– Хвала Одину! – Босс вознёс руки и лицо к белому потолку. Славка только рот скривил и сладко затянулся. Просто понял, что и это дерьмо снова он с братом будет разгребать. Опять.
– Рано, дорогой. После богов скандинавских будешь благодарить, и фруктовые жертвы им приносить. Говорю же, я после задания, родной. Брата твоего ранили.
– Где он?!
– В Склифе. Живой твой брат. Ему левое бедро легко цепануло. Сама его туда отвезла. Только оттуда. А мне правое плечо ожгло, плащ придётся снова штопать.
– Ира, мать твою, заткнись! – Крёстный отец был в полном замешательстве. – Самую быструю машину на выезд! Я выхожу.
– Люблю тебя, сумасшедший дурень.
– А я тебя, психопатка.
И отключился. Слава тряхнул головой, хрустнул шеей и потушил окурок. Крёстный отец блеснул своими голубыми глазами.
– Ты почему ещё здесь?! – И достал из-за пояса свой потёртый, проверенный временем, девятимиллиметровый ствол. Порылся в карманах пиджака и достал обойму. Оружие в руках делает его спокойным.
– Дык, жду ваших распоряжений, крёстный.
– А, понял, – босс отбросил ствол и щёлкнул Zippo. – Значит так. Передай Диме и своему отряду: пусть шерстят районы. Даже не думай, что эти уроды умнее нас. Докладывать будешь напрямую мне, ясно?! – и резко загнал обойму в ствол.
– Так точно, крёстный. – Капо встал и надел плащ и перчатки. – Остальным капо передать?
– Нет. Серёга придёт в себя и передаст. А теперь вали отсюда, – и дёрнул затвор.
Бойцы поднялись. Вступили в банду, расширили Бойцовский клуб, стали солиднее. Теперь это не простые бойцы окраин, и далеко не последние ребята в «Пылающем костре». Не то, что полгода назад, когда они оба были в больнице, у погибшего активиста Клуба.
Слава дерётся, а Дима ухаживает за угасающим бойцом, и пытается дозвониться до скорой помощи.
Слава закончил биться.
Приехали врачи, и увезли тело. Дима одним жестом распустил ребят по домам, и вместе со Славой и санитарами поехал в больничку. Бойцы просидели в больничных коридорах всю ночь на диких нервах. Приехала ещё жена активиста, но бойцы её с трудом успокоили, хоть и понимали, что это бесполезно. Дико орали друг на друга, пока вовсе не выбились из сил. На рассвете, только Солнце начало подниматься, в коридор вышел главврач. Бойцы и жена активиста вскинулись к нему.
– Доктор, как он?!
Врач лишь головой покачал. Жена ударилась в истерику, бойцы же тихо удалились. Вылезли на улицу. Слава закурил и жестом отравил Диму искать мотор. Не пешком же до района добираться. Ноги и так еле держат, руки даже в кулаки сжаться не могут, болят. Нашли мотор. Добрались до дома. Последней мелочью, что нашли по карманам, расплатились с таксистом и поднялись домой. В хате всё тот же беспорядок. Дима скинул сапоги и куртку, вымыл руки и пошёл в свою комнату. Взял бас и начал сочинять. Слава повесил кожаную куртку на ручку двери, закурил. Тоже помыл руки и причесался. Расположился на кухне. Налил себе крепкий чёрный чай. Ему нужно побыть наедине с собой. Что-то в душе засело. Какая-то заноза, которую никак не вытащишь. Потушил сигарету, взял трубку, хлебнул чай, подсыпал сахар. Дима выдавал какие-то странные звуки на басу. Это раздражало.
– Дим, заканчивай! – И чиркнул спичкой.
Звуки прекратились. Дима пришёл на кухню, взял пивка, вяленую рыбку и ушёл обратно в комнату, киношку смотреть. На брата даже и не взглянул. Славка вольно сидел на полу, курил трубку, пил чай и крепко думал. Из комнаты Димы заиграл металл.
– Дима! Выруби музыку, мне подумать надо!
Громкость заметно усилилась, Дима вернулся на кухню, блаженно причмокивая рыбкой.
– Слав, что тебе от меня надо? – Спросил Дима, дожевав и проглотив. – Ты отдохнуть дашь или как?! Это не моя проблема, что Нукитэ подох. Разберись с Ренатом. Посмотри ему в глаза. Не мне тебя учить, брат. Я расслабиться хочу: вторые сутки без сна, бас-гитары, алкоголя и оргий. Слав, мой тебе совет – найди себе рыжую бабу, и живи с ней счастливо, мать твою. Я против тебя ничего не имею, но ты, главарь Клуба, совесть-то имей! Я тебе не рыцарь Круглого стола. А ты не король Артур. Эй, ты чего?!
