На почерневшей могильной плите небрежно выбита надпись: «здесь похоронена Ястребова Ирина Сергеевна, в уголовном мире известная так же, как „красная Кассандра“, крёстная мать мафиозной пирамиды». И внизу плиты мелко, как будто на скорую руку, нацарапано: «так же известна, как „малышка два кинжала“, убийца нескольких десятков невинных людей». И между этими двумя надписями выбито время её жизни: девятнадцатое мая тысячи девятьсот восемьдесят второго (19.05.1982) – шестое февраля две тысячи одиннадцатого (06.02.2011). А начиналось всё довольно мило…
Иришка росла в обеспеченной семье. Была примерной девочкой. До поры, до времени. Блондинка с лёгчайшим оттенком рыжины, и удивительно красивыми зелёными глазами (передались от мамы), и милым личиком. Маленького роста и небольшого веса…
Когда девочке было четырнадцать лет, её родители развелись на почве враждебных интересов по жизни. Но, это не так важно. Важно совсем другое. Через полгода после развода, после бесчисленных поездок в суд о разделе имущества, мама наконец-то отвоевала право забрать Иришку к себе. И мамаша запила. Бухала беспробудно. Спустила все деньги, что получила при разделе, да ещё в серьёзные долги залезла. А отдавать и не думала. Очень скоро начались нервные звонки кредиторов, сначала с вежливым предложением вернуть назад занятые деньги, а затем с конкретными угрозами, которые с каждым разом становились всё серьёзнее. Мамочке Иры было на это наплевать. Она наслаждалась душевным спокойствием. И никакие угрозы не могли заставить её выйти из такого состояния. Абсолютная эйфория. Полнейший душевный покой…
Иришке мамино пьянство и угрожающие звонки (при нескольких таких она присутствовала лично) очень сильно надоели, и она сама решила попробовать выпить. А дело было так…
Поздний летний вечер. Почти ночь. На улице тепло. Окна в квартире открыты нараспашку. Мать пьёт на кухне, и покуривает там же. На кухне дым столбом. Мамаша на стуле уже не сидит, а полулежит. Пустой взгляд. Тут тихо входит девочка.
– Мам. – в детском голосе слышится сильное отчаянье.
– Чего тебе? – небрежно спросила мать, выпуская очередную порцию густого, разъедающего глаза, дыма.
– Мне очень скучно.
– Развлекись как-нибудь. Почитай, например.
– Что почитать? – в голосе девочки уже не отчаянье, а полнейший пофигизм.
– Не знаю. Отстань, мне и так паршиво.
– Может тогда хватит уже пить?
– А ты мне не указывай, малявка – мама внезапно сорвалась на крик – заткнись, и молчи в тряпку! Как же ты мне надоела! Надо было тебя отцу отдать. Серёга тебе-бы показал, что такое жизнь! У тебя всё есть, что тебе ещё надо?!
– Счастья. Но ты всё равно не поймёшь…
Сказав это, Иришка взяла ближайшую к ней открытую бутылку, и опрокинула в себя до дна одним махом. Допила, и со всей силы ударила бутылкой по столу. Донышко бутылки не выдержало. На пол полетели осколки. Срыгнула, крутанулась на пятках, и ушла спать. У мамаши глаза на лоб полезли. Но она ничего не сказала. А зря…
А на утро её нашла дочь с четырьмя наживными ранениями в груди и ножом в руке. Мама сидела на том же стуле, только под ним была приличная лужа ярко-алой крови. Ранения были соединены несколькими изящными линиями в виде кельтского креста. Окна в квартире почему-то были закрыты наглухо. Похоже, что именно поэтому на кухне стояла такая сильная вонь. На безумный крик девочки сбежался весь двор…
Первой прибежала тётя Люда, соседка по лестничной клетке. Долго звонила в дверь. Иришка с трудом сумела расслышать этот звонок сквозь собственный крик. Побежала открывать.
– Что случилось? – озабоченно спросила соседка. Но, лицо девочки было красноречивей любых слов. Она молча кивнула в сторону кухни, смахивая горькую слезу. Соседка прошла туда. Только пересекла порог кухни, застыла, как вкопанная. Иришка видела, что по спине соседки пробежала нервная дрожь. Соседка повернулась к Иришке. Глаза почти вылезли из орбит от увиденного. Рот открылся в немом крике. Лицо выражало животный страх и сильнейшее отвращение. Соседка попыталась что-то сказать, но только тихонько пискнула, и рухнула навзничь к Иркиным ногам. Девочка быстро привела её в чувство. Посадила соседку в коридор. Прямо на пол. Через некоторое время соседка оклемалась.
– Ир, дай воды хлебнуть, пожалуйста…
Соседка совсем пришла в себя. Встала с пола, дала несколько важных указаний, что надо сделать, и ушла. При этом сказав: «Открой окна, Ир, у тебя в квартире жуткая вонь».
Девочка окна не открыла. Ей в душу на всю оставшуюся жизнь запала фраза соседки «…у тебя в квартире…» Позвонила в скорую. Долго «уламывала» дежурного врача, что это никакая не шутка, и не глупый розыгрыш. Просто медики не особо доверяют подросткам. Всё им кажется не так, как есть на самом деле. Но, девочка убедила скорую прихать как можно скорее. Просто вонь стала совсем невыносимой…
Через очень долгих сорок минут ожидания, во двор важно и не особо спеша, будто на прогулке в летнем саду, заехала потёртая машина скорой помощи. Припарковалась возле подъезда. Оттуда выпрыгнул молодцеватый, подтянутый, активный молодой врач и кейсом в руках, и вприпрыжку, будто навеселе, и пошёл к подъезду. Иришка издала язвительный смешок. Думает про себя: «вот, блин, скачет, как будто на праздник идёт, ей Богу».
Звонок в дверь. Иришка открыла. Врач зашёл.
– Вас как звать-то?
– Ирина…
И вдруг у врача раздулись ноздри, будто он к чему-то принюхивается.
– Чем это, с позволения сказать, так воняет у вас?! Такое ощущение, что здесь кто-то подох!
Скинул свои лаковые туфли, и вопросительно посмотрел на девочку. Она кивнула на кухню. Врач понял, пошёл. Повторилась сцена с соседкой. Только соседка просто пискнула, а этот завизжал, будто его режут, иначе не скажешь. При этом пытался закрыть руками глаза и уши одновременно. Иришка дала ему по харе разок. Тот мгновенно заткнулся.
– У тя чё, через пятак пятнадцать раз, нервный срыв, что-ли? Или как? Совсем с катушек съехал?! Крови никогда не видел, что ли? Да что с тобой, твою же мать?!
Иришка схватила врача за локти (до плеч не смогла дотянуться, не вышла ростом), и начала, что было сил, трясти. Потом врезала парочку звонких, смачных оплеух. Парень только вскрикнул разок. Усадила его на стул, дала воды хлебнуть. Врача перестало так сильно колотить. Он успокоился, и что-то начал бубнить себе под нос.
– Ты чё бубнишь-то?
– Отче наш…
И поперхнулся от очередной крепкой оплеухи. Голова мотнулась вправо-влево. Врач схватился за ударенную щёку, и попытался что-то сказать, но Иришка его перебила:
– Ты чё творишь, мистическая сила?!
