«Все начинается со взгляда. Всегда…»
С. Есенин
Тата.
В руках футляр со скрипкой. Я взяла самое ценное. По факту ничего. Даже телефон оставила в Егоркиной квартире.
Сломя голову преодолеваю пролеты и практически выкатываюсь на улицу.
Гад! Гад! Гад!
Других мыслей у меня сейчас нет.
Это так мило – застать своего парня в объятиях вертихвостки, тире лучшей подружки его сестры, прямо в новогоднюю ночь.
Я там желание под бой курантов загадываю, а они в ванной плодятся и размножаются. Класс!
Оказавшись на морозном воздухе, почти сразу поскальзываюсь и падаю в первый же сугроб. Тело горит от попавшего под одежду снега.
Пальцы утопают в белой и такой ледяной субстанции.
Всхлипываю больше от досады, чем от закравшегося под кожу холода. Ветер подхватывает и раздувает мою карешку с легкой волной. Новый год испорчен. А ведь как его встретишь, так и проведешь…
Первое января.
Ровно двадцать минут после боя курантов. С новым счастьем тебя, Натали!
Хотя, возможно, мусор за собой предыдущий год все же вынес.
Мороз дикий. Градусов двадцать пять, не меньше. Кажется, этой ночью я точно околею в каком-нибудь богом забытом месте.
Москва не спит. В небе разрываются салюты. Люди радуются и смеются.
Плотнее заворачиваюсь в свою куртку на легком пуху и бреду куда глаза глядят.
Зуб на зуб не попадает. На улице такой дубак, до костей пробирает. Губы онемели, как и пальцы на руках. Даже то, что прячу их в карманы, не помогает.
Капюшон то и дело сдувает потоками порывистого ветра. Я трясусь как осиновый лист и совершенно не знаю, что делать дальше…
Куда идти?
К Агате ехать не вариант, ее инфаркт долбанет, если она меня в таком виде увидит. Тетушка, конечно, у меня еще та оторва, но волновать ее в новогоднюю ночь в мои планы не входило.
К отцу тоже податься не могу. Мы с ним не разговариваем. Я с таким скандалом ушла из дома… И что теперь? Вернуться поджав хвост? Нет уж. Лучше я превращусь в глыбу льда здесь и сейчас, чем буду проситься обратно.
Я уже совершеннолетняя и вправе сама решать, как мне жить.
Прижимаю к груди футляр со скрипкой, только сейчас начиная замечать, что оказалась в парке. Неподалеку слышится заливистый смех.
Правое миндалевидное тело, что отвечает за страх в моей голове, активизируется.
Делаю еще два шага и замираю. Прислушиваюсь. Нужно развернуться и бежать отсюда куда подальше.
Поздно.
– Смотри! – громкий крик, и три пары уставившихся на меня глаз не предвещают ничего хорошего.
Парень, что стоит ближе всех, делает шаг в мою сторону, медленно потирая ладони. Его сверкающие в этой полутьме глаза пугают.
Выдыхаю. Главное – не паниковать. Сильнее обнимаю скрипку и, не медля и секунды, разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов.
– Стой! Куда пошла? Давай познакомимся.
Он тянет меня за рукав куртки под мерзкие смешки своих дружков.
– Отстаньте. Слышишь? Не трогай меня!
– Да ладно тебе. Мы же просто хотим познакомиться. Пиво будешь?
– Нет. Руки свои убрал!
Делаю шаг назад, запинаюсь и выпускаю скрипку из рук.
Инструмент, словно шайба, катится по заледенелой дорожке, пока кто-то из троицы не прижимает его своим ботинком к промерзшей земле.
– Не трогайте! – снова вопль в пустоту. Кажется, словно и не своим голосом.
Подаюсь вперед, чтобы вернуть скрипку, но они не позволяют, пинают футляр друг другу.
В детстве мы точно так же играли в собачку. Бросали мячик от одного к другому, пока стоящий в центре круга человек не поймает его.
Пытаюсь вырваться, но сил не хватает.
Теперь этот гад держит меня за шиворот пуховика. Я в ловушке.
Мозг хаотично подкидывает варианты решения проблемы, и я выбираю самый провальный…
Заледенелыми пальцами расстегиваю змейку куртки и вырываюсь на свободу.
Голые плечи в ту же секунду обдает колючим морозом. Сколько минут я проживу на таком холоде?
Мысленно запускаю отсчет до неизбежного.
Обнимаю себя руками, молниеносно оборачиваясь на громкий и такой заливистый свист.
Звук становится ближе.
Парни, что еще минуту назад хорохорились, слегка напрягаются.
– Свалили отсюда.
Вздрагиваю. Этот голос.
Боже, я слышала его сотню раз.
В горле образуется сухой ком. Становится еще неуютнее, чем было до этого. Необъяснимое чувство тревоги или стыда… не знаю. Меня словно огрели пыльным мешком по голове.
Стою, хлопаю глазами и ничего не понимаю. Пошевелиться не могу.
Токман, появившийся позади, бегло касается взглядом нашего квартета и лениво вынимает руки из карманов брюк.
– Куртку надень, Азарина.
Парень, что все это время держал в руках мой пуховик, осторожно протягивает его мне. Словно выполняет не озвученный Иваном приказ.
Делаю пару нерешительных шагов и забираю свою одежду.
Все это время я нахожусь под пристальным вниманием Токмана. Лучшего друга моего брата. Человека, в присутствии которого у меня постоянно путаются мысли.
У него серые глаза. Иногда словно прозрачные или стальные. Холодные, я бы даже сказала, отталкивающие. Но почему-то в них тонешь. Барахтаешься в этом омуте, но выплыть не можешь. Никак не получается.
– Токи, мы не знали, что она твоя знакомая… – один из троицы выставляет руки вперед, предпринимая попытку оправдаться.
– Теперь в курсе.
Ванька ухмыляется. Я же задаюсь одним-единственным вопросом – почему они его так боятся?
– Ты чего здесь шляешься? – спрашивает до жути скрипучим голосом.
Хочется закрыть уши ладонями от этого звука.
– Это не твое дело, Ванечка.
Напрягаю голосовые связки на максимум, а саму наконец-то отпускает это мерзкое, липкое чувство страха и неизбежности. Оно-то отпускает, но тут же появляется другое. Волнение. Дикое, зашкаливающее волнение до дрожи в коленях.
Наконец-то поднимаю скрипку с земли.
Облизываю свои обветренные губы.
Без резких движений, Тата, медленно. Именно с таким настроем я поворачиваюсь к Ваньке лицом. Ошпариваюсь его взглядом. Он просто пестрит отрицательными частицами. Становится дурно. Хлопаю ресницами, вглядываясь в темные радужки.
– Не мое дело, значит, – усмешка, – ладно.
Его пальцы сжимают мой подбородок. Когда это происходит, я чувствую наэлектризованную волну энергии, что пронзает тело. Щелчок.
– Не мое… – перекатывает буквы на языке, хмыкает и убирает руку.
Он уходит, а я все еще трогаю свое лицо. Что это было?
Озираюсь по сторонам, троица все еще здесь, но, к счастью, спеси у них поубавилось.
А еще я, кажется, совсем не чувствую ног. Дико холодно.
«Бравые» парни после Ванькиного появления, конечно же, исчезают. Меня больше никто не трогает.
Со стороны все это выглядит странно. В голове крутится так много вопросов, но озвучивать их сейчас нет смысла.
Токман продолжает свой путь, я же стою посреди парка в одежде не по сезону и растерянно смотрю ему вслед. Кожу щиплет на морозе. Быстренько застегиваю молнию на пуховике, прижимаю к себе футляр и ору Ваньке вслед:
