Признаться, когда я начинал писать эссе, мне хотелось назвать его таким образом: «Почему хороший человек так несчастен в личном плане?». На одном интернет-форуме, где говорили, разумеется, о любви и браке, я прочел: «Повесть „Три года“ (Чехов) теперь для меня тоже одна из самых любимых. Такая тоска о счастье, которое не сложилось! „В кабинете около шкафов с книгами стоял комод из красного дерева с бронзой, в котором Лаптев хранил разные ненужные вещи, в том числе зонтик“. Какая боль! Среди „ненужных“ вещей этот зонтик, который когда-то был для него самой дорогой вещью… Как говорит Лаптев: „… приходится проститься с мыслями о счастье“. А я не хочу этого! Я хочу быть счастливой: пусть тайно, пусть неправильно, пусть нечестно с точки зрения обычных моральных устоев. Ведь Толстой говорил, что человек должен быть счастлив. Должен! Я так всю жизнь этого хотела. Думаю, что я это заслужила. Да, очень поздно. Но, наверно, быть счастливой никогда не поздно». Собственно, эти пронзительные строки и стали причиной написания данного эссе, которое по своему формату, как известно, не претендует на исчерпывающую трактовку темы.
Почему иное значение слова «брак», которым называется союз мужчины и женщины, основанный на взаимной любви, привязанности, влечении и обязательствах, имеет такой неподходящий смысл? Почему картина «Свадебный марш» Т. Робинсона навевает беспросветную тоску и скорее вызывает противоположные свадьбе ассоциации? «Думаю, они с Мэри довольно сносно тянули бы супружескую лямку…» (из рассказа С. Моэма «Чувство приличия»).
Замечали ли вы разницу между женатым мужчиной и холостым, когда они появляются на пляже? Навьюченный, как осел, семейный человек, лица которого не видно из-за того, что он весь увешан сумкой-холодильником, зонтиками, раскладушками и прочими пляжными аксессуарами, держа еще за руку ребенка, он покорно идет рядом с супругой. В отличие от него, холостяк уверенно ступает по песку, победоносно взирая на прекрасную половину пляжа. Женщины аналогичного статуса тоже контрастируют между собой. Незамужняя – само очарование, замужняя – хладнокровно управляет «семейной колесницей». «Хосе Аркадио склонил шею под тяжестью брачного ярма» – строка из романа Г. Маркеса «Сто лет одиночества».
«Должно быть, вы очень счастливы: у вас пятеро детей» – говорит официант пожилой супружеской паре в начале пьесы «Два старомодных коктейля для двух старомодных чудаков» (театр Балтийский дом, режиссер-постановщик Владимир Тыкке, в главных ролях Р. Громадский и И. Соколова). Душераздирающая пьеса о сложных семейных отношениях заставляет нас трезво, без всякого умиления смотреть на большую семью… Но общество с благоговением взирает на брак. Видя большую семью в храме, священник, скорее всего, радуется: день и ночь им надо молиться о многочисленных ближних. Владелец сети супермаркетов, вне всякого сомнения, приходит в восторг от того, как наполняются тележки с продуктами для огромной семьи, которые потом загружаются в минивэн. Босс киностудии, заказывая сценаристам слащавый семейный фильм, лелеет надежду усадить в кинозал всех членов семьи от мала до велика. А сколько будет сметено мороженного и сладостей в принадлежащих ему кинотеатрах? Власти правомерно полагают, что семейный человек меньше всего склонен к радикализму и терроризму и, по всей видимости, трижды подумает, прежде чем идти на баррикады. «Кто выше ставит покой своих близких, тот должен совершенно отказаться от идейной жизни» (из рассказа Чехова «Соседи»). Но получая подобные «дивиденды» от института семьи, общество не должно забывать, что может происходить внутри семьи, за высокими стенами домашнего очага, скрытого от взгляда посторонних. Где не только нет любви, но царят насилие, произвол, жестокость, средневековые предрассудки.
Можно по-другому взглянуть на рассказ Куприна «Наталья Давыдовна» в свете тех кошмаров, которые возникают в браке: отсутствие любви, охлаждение чувств, фальшь, ложь… Как мне кажется, этот стиль жизни, где превалируют острые ощущения, выбран сексапильной героиней рассказа совершенно осознанно. Ведь она не уличная девушка, а классная дама, воспитательница, которая вполне справляется со своими профессиональными обязанностями («… и класс ее всегда был образцовым по благонравию и успехам»). Судебный следователь называет ее бесстыдной, поражаясь тому, как спокойно принимает произошедшее Наталья Давыдовна. « – Вас удивляет, как это шестнадцать лет никто не имел даже и тени подозрения? Ах, это-то и доставляло мне страшное удовольствие. Знаете ли, иногда, оставшись одна в своей комнате, я задыхалась от смеха, когда вспоминала об этом. Это было восхитительно! Слыть чуть ли не святой и по ночам распутничать. Да что я вам говорю! Вы, женатые мужчины, не хуже меня понимаете эти тайные наслаждения». Здесь нет никакой фальши, по крайней мере. А что? Тянуть семейную лямку без любви, изображать счастливый брак, и в конце концов ударить супруга бутылкой по голове – разве это честнее? В пьесе Э. Шмитта «Малые супружеские преступления» ненависть между супругами дойдет до того, что муж получит от жены бутылкой по голове. Где больше двуличия? Во всяком случае, общество, порицая подобное, предлагает семейную формулу, где может царить не меньший ужас.
Напомните литературные жанры, где произведения заканчиваются таким образом: «Они жили долго и счастливо»? Сказка? Фэнтези? Ироничный детектив, написанный женщиной? Но каким бы ни был жанр произведения о любви и супружеской жизни, все сводится к поиску счастья. Весь белый свет проскачет царевич Елисей, прежде чем он найдет и оживит свою невесту в пушкинской «Сказке о мертвой царевне…». А Эдварду Льюису, финансовому магнату, придется преодолеть врожденную боязнь высоты – тонкий штрих, символизирующий контраст высокого положения дельца с приземленной профессией его возлюбленной Вивиан (фильм „Красотка“, режиссер Г. Маршалл», 1990). Разве не подобную настойчивость проявляют многие современные женихи, добиваясь благосклонности своих девушек? Разве не соединяются сейчас любящие сердца вопреки социальному контрасту, местным обычаям, недоброжелательному отношению родных, расовой или религиозной нетерпимости?
Если даже судить только по литературным произведениям, то гармоничный брак – это довольно редкая вещь. Но ведь литературные произведения – это в какой-то мере отражение действительности, несмотря на художественные приемы и преувеличения. «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему» (Л. Толстой). Среди трехсот произведений Чехова едва ли найдется десяток произведений, где фигурируют гармоничные, благополучные семейные отношения. Ничего еще, если они представлены великим писателем в ироничном свете. «Это перед свадьбой… А что будет после свадьбы, я полагаю, известно не одним только пророкам да сомнамбулам» («Перед свадьбой»). «Черт тебя дернул жениться! – подумал он. – Хороша „семейная“ жизнь, нечего сказать! Не успел жениться, как уж стреляться хочется!» («С женой поссорился»). А в большинстве своем брачные отношения в произведениях Чехова выглядят настоящей драмой («Жена», «Дама с собачкой» и другие).
