Анастасия поудобнее устроилась на ветке огромной голубой ели и прикинула расстояние, отделяющее ее от намеченного объекта наблюдения. Включив видеокамеру, она посмотрела в объектив.
– Как раз то, что надо, – пробормотала девушка и, положив пока камеру на колени, приготовилась терпеливо ждать.
– Ничего, я упрямая, не мытьем, так катаньем, но я все равно своего добьюсь, – прошептала Настя. – Не захотел со мной нормально поговорить, слишком гордый, так я тебя с другой стороны возьму. Подловлю твою самодовольную физиономию на чем-нибудь и ославлю на весь белый свет. Будешь знать, как меня рыжей дурой обзывать, наглец! Ты меня запомнишь, это я тебе обещаю, – злорадно ворчала она.
Анастасия была журналистом, причем достаточно талантливым. Свою работу она любила самозабвенно, даже фанатично, поэтому отдавала ей много сил и времени, трудясь с огромным энтузиазмом. Неделю назад она получила задание взять эксклюзивное интервью у одного магната, который решил баллотироваться в депутаты Государственной думы, но, как ни старалась, у нее ничего не выходило. Он постоянно был занят, куда-то торопился, с кем-то встречался и все время был окружен непробиваемой охраной. С журналистами он тоже встречался, но только из тех изданий, которые ему были нужны для пиара и с которыми все было оговорено заранее, остальные просто игнорировались. Четыре дня назад, когда Анастасия снова пыталась подкараулить его, когда он выходил из подъезда своего дома, она услышала, как он говорит охране:
– Слушайте, сколько я могу вас просить, чтобы вы оградили меня от этих мелких щелкоперов? Гоните отсюда в шею эту рыжую дуру, и чтобы я больше ее не видел!
Настя, как только услышала эти слова, буквально задохнулась от возмущения и досады.
«Это я – рыжая дура? Ну, ты и наглец, господин толстая задница! Ну, держись, я тебе покажу, какая я дура, – подумала она. – Не захотел нормально поговорить, что ж, черт с тобой. Значит, будем действовать по-другому, и уж не обижайся, сам напросился», – злорадно прищурилась девушка.
И она начала действовать. Буквально за пару дней Настя узнала про Кленова все, что только было возможно. Уже к вечеру второго дня она держала в руках листок бумаги, на котором был написан адрес его загородного дома с прилагающимся расписанием посещений.
– Вот оттуда я и начну, – решила девушка. – Я тебя поймаю на чем-нибудь, стопудово! В таких загородных фазендах очень часто можно увидеть весьма интересные вещи, и я уверена, что ты не исключение. Наверняка ничто человеческое тебе не чуждо. Где деньги, там и все остальное – выпивка, девочки, а может, что и покруче. Я тебе устрою выборы, господин кандидат, ты меня еще запомнишь! Думаешь, раз имеешь толстый кошелек, то тебе все можно? Ничего, посмотрим, кто будет смеяться последним. Таким, как ты, нечего делать в Думе, и рыжая дура очень постарается, чтобы ты туда не попал. Провалишься с треском, а я на тебя посмотрю и с превеликим удовольствием послушаю этот треск.
Анастасия предварительно провела разведку местности и пришла к выводу, что эта голубая ель растет здесь как нельзя кстати.
– Именно то, что мне нужно, словно ее специально для меня посадили, – сделала она вывод, решив, что прямо с завтрашнего дня, вернее ночи, и начнет свою операцию «Треск».
И вот сейчас, сидя на толстой ветке среди пушистых лап ели, усыпанных снегом, девушка потирала мерзнувшие руки и пристально наблюдала за окнами, в которых горел свет.
– Однако морозно сегодня, – через полчаса проворчала Настя. – Вроде тепло оделась, а все равно зябко, – передернулась она. – Совсем не помешает кофейку горяченького тяпнуть.
Новоявленный папарацци приладила камеру между ветками, чтобы не уронить, и, вытащив из-за пазухи небольшой термос, начала отвинчивать крышку. Одновременно она окидывала взглядом окружающее пространство с высоты своего секретного «поста наблюдения». В это время ее взгляд упал на соседний дом, и она увидела у окна мужчину, который стоял у раскрытой форточки и курил. Она опустила глаза вниз и увидела во дворе дома две машины. В одну из них садился какой-то господин с кейсом в руках, а с другой стороны стояла расфуфыренная дама, с ног до головы задрапированная в меха. Для нее дверцу автомобиля предупредительно распахивал молодой человек весьма внушительных размеров.
– Живут же люди, – вздохнула Настя и, оставив пока термос в покое, взяла камеру и направила объектив на даму, чтобы поближе рассмотреть ее наряд. – «Мерседесы», меха, брюлики, охрана! Да, песец на тебе, конечно, зашибись, – пробормотала девушка, с завистью рассматривая белоснежный пушистый мех. – Мне в жизни такой шубки не купить, хоть застрелись. Если только за какого-нибудь олигарха замуж случайно выскочу или банк грабану. С банком я, конечно, погорячилась, а вот насчет олигарха – тоже погорячилась. Кто меня возьмет, рыжую такую? Похоже, что, кроме Свиридова, никто, – тяжело вздохнула она. – Ладно, нечего на это смотреть, только расстраивать свою нервную систему, она у меня и так ни к черту, – сморщила носик Настя.
Она с сожалением отвела объектив от дамы и машинально направила его на окно, где недавно курил мужчина. Его там уже не было, зато нарисовалась полуголая девица, которая задергивала шторы.
– Здесь, как видно, своя свадьба, – усмехнулась Анастасия. – Расслабляется народ кто как может и как хочет, естественно.
Девушка снова пристроила камеру между ветками и взяла в руки термос.
– Выпью горячего кофе, съем бутерброд, и жизнь сразу же не будет казаться такой несправедливой. Ой, черт! – взвизгнула она, опрокинув в это время термос себе на колени. Она уже успела отвинтить крышку, и горячий кофе, тут же просочившись сквозь брюки, ошпарил ей ногу. Термос полетел вниз и с тихим «дзинь» упал на землю.
– Попила кофейку, называется, – проворчала девушка. – Если не везет, так это уже приговор судьбы.
Настя снова посмотрела во двор дома и увидела, как господин с кейсом вскинул голову и взглянул на ель, где она сидела. Он что-то сказал охраннику, показал именно в ту сторону, и тот сразу же побежал к воротам. По дороге охранник начал что-то объяснять в переговорное устройство.
– Дьявол, кажется, влипла, – испуганно вытаращила глаза Анастасия и, схватив камеру, с проворством обезьяны начала спускаться с елки. – Не хватало еще в милицию попасть за несанкционированные съемки! Это же статья, между прочим, за проникновение в частную жизнь и все такое прочее, – прерывисто дыша, шептала она, хватаясь за ветки. – Господи боже мой, да что же это? – взвыла она, зацепившись штаниной за высохший сук.
Наконец отцепившись, Настя спрыгнула на землю и, засунув под мышку свою бесценную камеру, со всех ног понеслась к машине, которую оставила на обочине дороги метрах в пятистах от ели. На бегу она вытащила из кармана ключи и нажала на брелок сигнализации. Девушка юркнула в салон, быстро вставила ключ в замок зажигания и с силой нажала на педаль газа. Колеса завизжали от такой стремительности, и машина сорвалась с места, точно ретивая лошадь, которую отпустили с привязи. Несколько раз Настя оглядывалась назад и видела, что двое парней все же попытались за ней побежать, но потом, видно, поняв бесполезность этого занятия, остановились.
