Интерлюдия 21 марта. 10.30 Севастополь, ул. Бориса Михайлова
. Дмитрий Матвеев
Василькового цвета «Богдан» с синими милицейскими номерами протискивался по узким улочкам Матюхи1. Старшина Сашка Чучукин – «кардан» местный, материл всех и вся, когда вышли на площадь Восставших и, несмотря на включенные мигалки, еле протолкались среди столпившихся на кольце перед Первой городской больницей машин, автобусов и топиков2.
«И откуда их здесь столько взялось? Вроде, утренний час пик уже должен закончиться, а обеденный еще не наступил» – только и мелькнуло у капитана в голове, глядя, как по пешеходному переходу в сторону травмпункта чешет мужик, держащийся за поврежденную руку. Что там с рукой было абсолютно неинтересно – мало ли переломов случается или просто ушибов?
На сиденьях расселись ребята. Творящаяся по городу хрень не давала покоя мыслям. Особенно поставленная Мустангом задача: забрать его дочку из школы возле Портовой поликлиники. Как будто делать им больше нечего… Не Беркут, а Мери Поппинс на выезде. Но приказы не обсуждаются, сами знаете. Это распоряжение шефа откровенно попахивает превышением должностных полномочий. Хотя, будь на его месте Митрофанов, то неизвестно как бы тот поступил в такой ситуации.
Когда автобус уже завернул на улицу Бориса Михайлова, что находилась в Гагаринском районе невдалеке от Камышовой бухты, «кардан» открыл форточку, достал сигарету и, отвлекшись, чиркал зажигалкой, чтобы прикурить. Глухой удар, хруст и резкий взрыв матерщины Чучукина, не особо вглядывавшегося на дорогу, отвлек капитана от размышлений. Через несколько секунд Дмитрий и «водятел» уже стояли возле передка «Богдана» и рассматривали вмятину в бампере и капоте. Сашка непрестанно выдавал все новые словарные обороты известного содержания. Митрофанов несколько секунд рассматривал тело, лежавшее под автобусом. Его затянуло недалеко, не дальше картера «дрыгателя», но, видимо, слегка протащило по асфальту… Вот ведь попадос!
– Сашка, етить твою в три Бога сердцу мать! – с досадой почесывая затылок, наконец, изрек Дмитрий. – Ты че, старым вялым келдышем сделан?! Я тебе сейчас ту сигарету запихну туда, куда бы ты не хотел! Ты какого лешего на дорогу не смотрел?! Теперь нам ВэБэшники и прокурорские устроят «тихую Варфоломеевскую ночь»!
– Тащ капитан, да только на секунду отвлекся! – начал оправдываться Чучукин. – Кто ж знал, что этот придурок зачатый в пьяном угаре под колеса полезет?! Вот ведь твою крестадушусердцумать!
– Эй, Панасенко! – крикнул в салон автобуса капитан, – Вызывай скорую и гайцов. Остаешься с Чучукиным и обеспечиваешь охрану места происшествия до прибытия «банной команды». Остальным – на выход и пешочком на задачу. Панасенко, смотри мне, чтоб ни одна галимая лань тут не шлялась! И за этим Шумахером пригляди, чтоб не сбежал. Иначе задницу твою на британский флаг порву.
– А шо за «банная команда»? – спросил Панасенко.
– Прокурорские, гайцы и остальные мозгоклюи. А «банная» потому что приезжают и начинают «пАрить».
– А ты, мой маленький мордатый друг! – уже обращаясь к Сашке, – Разминай анус и готовься к «дрючбе» с прокурорскими и остальными мужеложцами. Вазелин еще нужно заслужить! Сука, мля, понабирают по объявлению… Чучукин! Стране нужны герои, а манда рожает идиотов, таких как ты! Ты когда-нибудь имел дело с прокурорскими?
– Нет. – Покачал головой поникший водила.
– Ну ничего, поимеешь… Сейчас приедет их «граф Дрюкало», попьет твоей кровушки и собьет «пыльцу девственности». Так что готовься к анальной дефлорации, Саня.
Неожиданно, медленно поднялась рука «терпилы», ухватилась за тягу рулевой рейки и, перевернувшись на живот, неловко царапая ногтями асфальт, «жертва» начала выползать наружу.
– Нихрена себе расклады! – удивленно проговорил Митрофанов, наблюдая за неожиданными телодвижениями «жмура». – Ну, че вы встали как папашины харитоны после виагры?! Бегом за аптечкой! Окажите помощь человеку!
– Да уж, чувак, ну и видок у тебя, – хмыкнул уже с некоторой долей облегчения «кардан», – Как у Му-му после всплытия.
– Йо-о-о-о! – взвыл капитан, заметив, что у наполовину вылезшего из-под автобуса «терпилы», вырвана гортань и пищевод, когда тот поднял голову. – С-с-сука! Как ты еще живешь?!
– Тащ капитан! Не подходите к нему! – крикнул Пашка Иванов, по кличке «Паштет» и схватил Митрофанова за рукав.
– Паштет, че за херню ты городишь?! Как не подходить?! – опять дернулся в сторону потерпевшего Дмитрий, но Паштет снова схватил его за руку, не давая капитану приблизиться к лежащему под машиной мужику. – Ты видишь, какие раны у него?! Хочешь, чтобы он загнулся и Чучуку под срок подвести?!
– В общем, я тут по аське на мобилке с девушкой своей сейчас общался, пока ехали… – как бы оправдываясь, сказал Павел, под тяжелым взглядом Митрофанова отпуская его рукав. – Она у меня в Москве учится. Говорит про каких-то зомбей и живых мертвецов. По ее описанию этот чувак очень даже похож…
– Ты че, о сосну уе….ся?! Какие на хер ходячие мертвецы?! Что курит твоя девушка?!
– Да ниче она не курит. – Покачал головой Иванов. – Просто так она бы такое не говорила. Сидит дома и боится выходить.
Дмитрий глянул на встревоженное лицо подчиненного, потом на шевелящегося пострадавшего и снова на Паштета.
– Ладно, есть у меня корефан-сослуживец бывший, подался он гастером в Москвабад. Сейчас ему позвоню. Но смотри у меня, Паштет, если инфа не подтвердится и «терпила» загнется – посажу тебя. Блябуду, посажу! – сказал Митрофанов и достал из верхнего кармана разгрузки мобилку.
Быстро нашел в телефонной книге российский номер Славки Овчарука – сослуживца-собутыльника по 5-й отдельной механизированной бригаде, в которой они оба служили во время ввода украинского контингента в Ирак. После ротации оба уволились из «Разоруженных сил Украины», помыкавшись на гражданке, Димка пошел служить в «Беркут», а Славка – подался на заработки в «нерезиновую». Несмотря на то, что Митрофанова турнули из армии по НССу3, капитана с огромным желанием приняли в МВД, потому что опыт боевых действий никогда не бывает лишним в их подразделении. Дмитрия на беседу даже сам начальник Севастопольского управления вызывал и «подписался» за него, ибо вакантных должностей было больше, чем людей.
Гудки вызова. Первый, второй, третий… «Терпила» уже почти выполз на руках из-под автобуса и повернул лицо в сторону капитана. Пока Дмитрий дожидался ответа Овчарука, его взгляд случайно упал на глаза потерпевшего. Капитан еще никогда такого не видел: белесые, полные бессмысленной, немотивированной злобы глаза. От чего офицер невольно вздрогнул и отвернулся. Звуки зуммера вызова казались неправдоподобно долгими, как будто их специально кто-то растягивал во времени. Славка чуть ли не единственный человек, которому Митрофанов верил безоговорочно.
