День наливался. На дикий песчаный пляж накатывали морские волны с севера Атлантического океана, забрасывая белые барашки далеко вперёд. С утра было ясно, но с двенадцати часов подул ветер, и теперь на море хлестал шторм. В пятнадцати метрах от берега, у самого леса, стоял легковой автомобиль – спортивное купе со сведёнными «бровями» над четырьмя кругляшами фар – чёрный «Додж Челленджер» образца 2008 года. На его капоте сидели длинноволосые рок-музыканты Вал и Болдуин – обоим по двадцати одному году, в тряпичных куртках и брюках современного покроя, какие носят рокеры, – и читали нотные листы в руках; позади них лежали две акустические гитары. Высокий и крепкий Вал наизусть знал мелодии и всё-таки пробегал по записям глазами, Болдуин – выше среднего роста и сухощавый, – разбирая ноты, автоматически как бы взял аккорд на листе пальцами с мозолями на кончиках.
Метрах в тридцати сорокалетний водитель в седане слушал радиоприёмник, его семилетний сын и пятилетняя дочь на пляже подкидывали мокрый в налипшем песке мяч, а супруга у кромки моря пыталась не пропустить его снова в воду.
Волны всё бежали к берегу, обгоняя тучи на пасмурном небе.
Вал оторвался от нот и посмотрел на море.
– Шквал откуда-то налетел.
– К твоим композициям – как раз, – молвил Болдуин.
– Я написал новую. Давай, сыграем! – предложил Вал.
Вал и Болдуин отбросили нотные листы и подтянули с капота гитары.
– Попробуем, – сказал Болдуин и поместил ноты так, чтобы видеть, не вставая.
– Назову композицию «Шквал». Подыгрывай, – деловито распорядился Вал.
– На море шторм сейчас закончится, – Болдуин, приготовившись играть, взглянул на небосвод. – Вон, тучи расходятся.
На небе, в самом деле, сквозь расступавшиеся тёмные лавины, пробился луч света. Вал заиграл отрезок быстрой мелодии в триольном темпе – рифы и чуток соло. Он остановился и кивнул Болдуину, отмечая счёт. Вал и Болдуин начали скоростную мощную композицию в стиле хард-н-хеви в триолях – Болдуин, смотря в ноты. Во время игры Вал немного улыбался: эта композиция, как и вся написанная им музыка, была небезразлична ему. Вал исполнял быстрое соло, пальцами и медиатором по струнам, а Болдуин играл боем – аккордами.
В это утро Вал Норрис проснулся рано, но повалялся с полчаса на кровати. Поднявшись, он размеренно надел домашние брюки и футболку на мускулистое тело, Вал провёл рукой по растрёпанным белым волосам и прошёл в ванную комнату. Его квартира походила и на небольшую звукозаписывающую студию, и на спортзал: в кресле – акустическая гитара, шкаф у стены, напротив – кровать; на столе – электрогитара – неновый «Фендер Стратокастер», сюда музыкант водрузил и звукоусилитель, вокруг раскидал исписанные нотные листы, несколько толстых учебников и тетрадей; полка на стене отчаивалась от веса кипы книг, давно не умещавшихся в установленных фанерой пределах; по углам комнаты Вал разнёс звуковые динамики и наклеил на стены плакаты с участниками хард-рок группы – на фотографии музыкант с короткой стрижкой солировал на электрогитаре «Гибсон Експлорер»; на этом обстановка салона не заканчивалась, потому как в углу висел боксёрский мешок, а на стуле рядом ждали хозяина боксёрские перчатки. В юности плечистый Вал занимался и каратэ – он добрался до коричневого пояса, – и боксом, совмещая спорт с музыкой. Постепенно музыка стала для него основным делом намечавшейся жизни: он учился у местного гитариста. Поступив в университет на специальность «менеджер», Вал создал студенческую хард-рок группу и сам написал для неё песни – и музыку, и тексты.
В то время он и познакомился с красавицей Хильдой – восемнадцатилетней блондинкой с такими синими глазами, как и у него. Окончив занятия в университете, симпатичный Вал вместе с Хильдой приходил на университетскую сцену и репетировал сочинённые им композиции. Хильда слушала и мечтала, что когда-нибудь они будут раскатывать по всей Америке и даже всему миру с концертами. Группа Вала играла по вечерам на танцплощадке университета. Пришёл первый успех: студентам нравились композиции Вала. Спортивные тренировки он переместил в свою комнату (на большее не хватало часов в сутках), ограничив себя: Вал был не прочь побить боксёрский мешок – доставалось и кулакам. Для музыканта руки – инструмент, как и тот, на котором он играет. Незаметно для самого Вала житейский поток устремил его куда-то в сторону, не в ту, что планировал он сам. Вал пристрастился к алкоголю. Известность, пусть и узкая, принесла новых знакомых и поездки по городским закоулкам в компании рокеров. Внимание репетициям он уделял всё меньше, пьяным оказывался всё чаще – иногда качался на сцене. В присутствии непьющей Хильды Вал вклинился в несколько драк. В той среде, что втягивала Вала, любой незначительный конфликт легко мог перерасти в баталию. Словами там обойтись удавалось далеко не всякий раз, особенно если индивиды проявляли гонор, и никто не желал уступать. Вал, всегда готовый доказать свою правоту, как она понимается в такие мгновения, надвигался на противника, и даже его вид, а Вал – ростом в метр восемьдесят пять, сто килограммов веса и кулаки размером с боксёрские перчатки, – не каждого подвыпившего, да ещё в кожаной куртке, мог остановить, удерживая от побоища. В таких случаях Вал долго не разговаривал: он нокаутировал одного или нескольких типов и, схватив Хильду за руку, покидал поле битвы. Хильда пыталась вразумить Вала, тот, ожидаемо, не реагировал. Их ссоры перетекали почти в скандалы. От месяца к месяцу Вал реже посещал лекции в университете, успеваемость упала. Хильда, на удивление многих, всё терпела и старалась убедить Вала взяться за ум. Нытьё Хильды его злило, и он, наслушавшись когда-то разговоров взрослых, норовил внушить ей истину, что волен поступать так, как вздумается. Как-то вечером, отыграв на сцене и отхлебнув из бутылки, услужливо припасённой приятелями, Вал снова обидел Хильду: он хотел податься с ней на «базу» байкеров, но Хильда запротестовала. Вал нагрубил и уехал на мотоцикле со всей компанией. Хильда, не шевелясь около университесткой ограды, глядела ему вслед, и по её щекам текли слёзы. Утром он не позвонил и не пришёл, и днём позже – тоже. Вал намеревался «объяснить» Хильде: что-то о художниках.
Песни отныне Вал не писал. Он завалил несколько экзаменов и на втором курсе обнаружил, что уже не студент.
Пить Вал бросил на следующий день. Вспоминал Хильду: он видел её после разрыва ещё несколько раз в коридорах и у кампуса. В душе он был трезвенником, даже когда, проведя буйный вечер, еле «добалтывался» до квартиры. Просто музыкант как-то увяз и не нашёл сил сказать «приехали». Несколько недель он пробродил по дому, прочитал книги, что оставались непочатыми; Вал переосмыслил весь пройденный, пусть ещё недлинный, путь и сочинил три композиции, думая над словами к ним. Из квартиры он вышел с багажом опыта и оценок, может, поспешных, но сейчас именно максималистские выводы заставляли действовать.
