1. Пролог
Кира
— Макар, — прошептала я, не до конца понимая, действительно ли муж сидит в кресле или мне только видится.
Потёрла лицо. Нет, никакой это не сон. От облегчения вздохнула, не веря, что ад последних часов кончился. Откинула плед и встала.
— Мне надо тебе кое-что рассказать.
— М-да?
Я присмотрелась к нему. В комнате горел только светильник, и зловещие тени падали от него на палас, на стены, на лицо мужа. И всё же даже в этом скупом свете я поняла, что он не такой. Колючий, напряжённый и абсолютно чужой.
Слова почти слетели с губ, но, когда Макар встал навстречу, я засомневалась. В руках у него был бумажный конверт, рядом на столике стояла полупустая бутылка коньяка и единственный пузатый бокал на низкой ножке.
— И что ты хочешь мне рассказать?
Он подошёл ближе. Всё, что я хотела сказать ему: про пожар, про Риту, про детство и жизнь до него, комом застряло в горле. Сперва я подумала, что он такой из-за моих звонков, но было что-то ещё.
Неожиданно он замахнулся. Лицо обожгло ударом. Вскрикнув, я схватилась за щёку.
— Сука! — рявкнул муж. — Дрянь!
Я прижимала руку к горящей щеке, во рту был вкус крови. В ужасе смотрела на Макара и ничего не понимала.
— Ты хочешь рассказать? Я тебе тоже хочу кое-что рассказать. Вернее, показать.
Он надорвал конверт и высыпал то, что было внутри, к моим ногам. Я опустила взгляд и обомлела.
Это были фотографии.
Присела и подняла одну. За ней другую.
— Это неправда, — просипела, не веря собственным глазам. — Макар… Это ненастоящие снимки.
— Это правда, блядь! Или ты не ходила сниматься?!
Он зло прищурился. Я подобрала ещё несколько фотографий. На них была я. Откровенная, в чёрном, почти прозрачном белье. На одной фотографии меня обнимал мускулистый мужчина в расстёгнутых джинсах. Моя рука на его шее, губы приоткрыты, словно в ожидании поцелуя. На другом — его ладони на моих ягодицах.
— Так ходила или нет? — ворвался в опрокинутое сознание холодный голос мужа.
Я вскинула голову. К прочему прибавилась догадка, оказавшаяся куда хлеще и больнее пощёчины. Но она помогла забыть и о слезах, и о страхе.
— Ты следил за мной?
На его скулах выступили желваки. Я подскочила на ноги и схватила Макара за рубашку.
— Ты следил за мной?!
Он не ответил. Я швырнула ему в лицо снимки, которые держала.
— Мудак, — процедила сквозь зубы. — И давно? Сколько это длилось, Макар? День? Месяц? Год?
Он перехватил мою руку в момент, когда я занесла её. Сжал.
Я стиснула зубы от боли.
— Ты никто, Кира. — Теперь его голос звучал глухо, но пробирал до сердца. — Когда я женился на тебе, ты была никем, у тебя не было ничего. Обычная девка, которая только и может трахаться по подворотням.
— Твоя ванная не очень похожа на подворотню. Или ты забыл, что не справился со своим членом? Что же тебя так таращило-то от обычной девки? Что же ты не трахал своих рафинированных течных сук?
Рука в тисках его пальцев онемела. Я дёрнула ею.
— Мне больно, — прошипела ему в лицо. — Отпусти, козёл!
Он отпустил. Оттолкнул меня от себя, и я, попятившись, поскользнулась на рассыпанных под ногами фотографиях.
— Ты была никем, — повторил он. — Уйдёшь от меня ты тоже никем.
Сказанное им дошло до меня не сразу. Как будто мозг не был готов принять то, что я услышала. Вскинула подбородок и вдруг поняла, что ненавижу Макара так же сильно, как и люблю, и ненависть эта родилась не здесь и сейчас.
— Одевайся и проваливай! — вдруг рявкнул он.
Снова схватил меня, только теперь за ворот халата. Мне показалось, что сейчас он опять ударит, но он толкнул меня на пол.
— Собери своё дерьмо и проваливай.
Я сидела посреди фотографий и смотрела на мужчину, которому ещё час назад была готова простить практически всё, от которого ждала помощи, которому хотела рассказать самое сокровенное. Но в его глазах была непоколебимая решимость.
— Хочешь, чтобы я ушла, — просипела с яростью. — Я уйду. Только учти: к сыну ты больше не приблизишься.
Он взял бутылку, бокал. Налил коньяк и, расставив ноги на ширину плеч, встал рядом.
— Нет, Кира, — сказал тихо, вкрадчиво. — Это ты больше не приблизишься к сыну и не увидишь его.
Сделал глоток коньяка. Губы зловеще изогнулись.
— Да… Пса ты тоже не увидишь. Я не оставлю тебе ничего.
2. Глава 1
Четыре года спустя. Кира
— Дело — дрянь, — вынес вердикт Рихард и отложил бумаги.
Сердце оборвалось и полетело в пропасть.
— Это мой сын, Рихард. Я должна его вернуть! Должна!
Адвокат смотрел на меня в упор, в его глазах я читала приговор. Даже виселицу видела — собственную.
Когда-то муж отобрал у меня всё: счастье, волю, вещи и даже собаку. Абсолютно всё. Заставил меня бросить учёбу, отказаться от целей и сидеть дома. Но я смогла сделать себя заново и всё вернуть: волю, мечты, купила новые вещи. Только собаку не завела, хоть мысли и были. Одно я сделать была не в состоянии: вернуть сына. Идти против бывшего мужа значило заведомо проиграть. Но это было раньше. Четыре года я жила мыслью о дне, когда мой мальчик снова будет со мной. Работала, не жалея себя, чтобы достичь положения и бросить бывшему мужу вызов.
— Я готова к войне, Рихард. Я грызться с ним готова! Я не отдам Макару Елизара! Ты же лучший. А говоришь, что ничего не можешь сделать. Я готова…
Он поднял руку ладонью вверх. Нахмурился.
— Стоп, — приказал резко. Смерил меня взглядом. — Когда я сказал тебе, что ничего не могу сделать? — практически прорычал он. — Я тебе такое говорил?
Я мысленно отмотала наш разговор назад и неуверенно мотнула головой.
— Я тебе сказал, что дело — дрянь.
Я сжала кулаки. Под взглядом Рихарда Агатова чувствовала себя неуютно. Как будто стояла перед рентгеновским аппаратом. В своём деле он был лучшим. Дьявол во плоти — так его называли за глаза. И ещё много как, но суть оставалась одна. Если он брался за дело, шансов у второй стороны фактически не оставалось.
— Так на что ты готова, чтобы вернуть Елизара, повтори?
— На всё, — ответила, не задумываясь.
Рихард кивнул и, свалив бумаги на столик, поднялся.
У него и походка была хищная, опасная. Будь на месте Макара кто-то другой, я бы ни на секунду не усомнилась, что суд примет решение в мою пользу, но моим бывшим мужем был именно Макар. А он ничем не уступал Рихарду: тот же хищник, в каждом взгляде которого, в каждом движении скрывается угроза.
— Учти, Кира, грязи будет много, — сказал Рихард, остановившись за диваном, на котором я сидела.
Я повернулась. Он упёрся в спинку ладонями, усмехнулся самым уголком жёстких губ.
— Я не боюсь грязи.
— Ты просто не жрала её ложками.
— Я её половниками жрала.
— Если ты про историю с фотографиями, поверь, детка, это не грязь.
— А что это? — поинтересовалась с раздражением. — Уж точно не клубничное варенье.
