Англия, 1816 год
Хартфордшир
Леди Сесили Уэструдер никогда не лезла за словом в карман. Более того, по мнению ее родных, у нее был на редкость хорошо подвешен язык, весьма длинный и острый, и этим преимуществом она пользовалась при всяком удобном случае.
Но от столь откровенной наглости даже она потеряла дар речи.
Лавиния надула губки, а в ее синих глазах сверкнули молнии.
– Моя дрожайшая кузина! В таком случае посоветуй, мне бы очень хотелось услышать твое мнение: что мне делать?
Лавиния, графиня Давенпорт, прелестная, соблазнительная блондинка, обожала кокетничать и заигрывать с мужчинами более интересными, чем ее муж. Это были очень опасные заигрывания.
Сесили обменялась удрученным взглядом с мопсом, песиком Лавинии, который с грустным видом лежал на софе, пуская слюни прямо на атласную подушку. Весь будуар Лавинии – от мебели до последней лепной завитушки на стене – блестел позолотой и всевозможными оттенками розового. Ужасный кричащий вкус, режущий глаз.
– Я догадываюсь, в чем тут дело, – вздохнула Сесили. – Здесь все так ярко и пестро, что от этого у тебя, милая Лавиния, видимо, слегка помутилось в голове. Дорогая кузина, я посоветовала бы тут все переменить, переделать интерьер в менее возбуждающий, более спокойный синий цвет, это должно отрезвить тебя.
– Ну хватит, Сесили, – резко бросила Лавиния. – В конце концов, я прошу о такой малости, в сущности, о пустяке.
– О пустяке? – Сесили опешила. – Ты хочешь, чтобы я осталась у тебя после того, как разъедутся все гости, чтобы прикрыть твои амурные делишки, пока твой муж, мой кузен, в отъезде.
– Как можно быть такой вульгарной в своих мыслях, – притворно вздохнула Лавиния. – Столь откровенная прямота когда-нибудь доведет тебя до беды. Лорд Перси – друг, не более того. Он остроумен, забавен, его общество развлечет меня. А так как Бертрам в Лондоне, то не умирать же мне в одиночестве от скуки в этой глуши?
«Когда ни до кого нет дела, кроме себя, то конечно, – мелькнуло в голове Сесили. – А сколько здесь, в этом забытом богом уголке графства, дел – просто непочатый край. Да хотя бы проведать своих арендодаторов, посмотреть, нельзя ли каким-нибудь образом улучшить их положение. Проявить хоть какой-то интерес к жизни в провинции».
– Не надо смотреть на меня такими глазами, – огрызнулась Лавиния. – Ты поймешь меня, как только выйдешь замуж за своего престарелого герцога.
– Он не так стар, как ты считаешь, – моментально выпалила Сесили. Норланд скорее казался старым, чем был на самом деле. С другой стороны, и Сесили, будучи весьма юной особой, для своего возраста выглядела не по летам зрелой.
Но она тут же прикусила язык. Доля правды в словах кузины точно была. Сесили не питала никаких романтических чувств к своему будущему супругу. Несмотря на это, она не собиралась крутить романы за спиной мужа – у нее было достаточно других увлечений, представлявших куда больший интерес.
В планах Сесили на будущее и мужу, и мужчинам вообще не придавалось особого значения – она не нуждалась в чей-либо помощи или поддержке. Брак для нее был средством, позволявшим добиться столь желанной материальной независимости. Если бы она откладывала вступление в брак, то ей пришлось бы долго ждать своей доли наследства – до тридцати лет, что было просто невыносимо. Кроме того, замужняя женщина обладала гораздо большей свободой, чем незамужняя.
Конечно, леди Уэструдер прекрасно понимала, как и с какой целью устраиваются браки по расчету. Помимо этого, она отлично знала, что Норланд и после женитьбы не собирается рвать отношения со своей любовницей. Да и беспорядочный светский образ жизни, столь широко распространенный и тайком поощряемый в лондонском свете, нисколько не привлекал Сесили, а притворяться и лицемерить она не любила. Если бы она пошла по стопам Лавинии, то заслуживала бы такого же презрения.
И вот теперь Лавиния хотела, чтобы Сесили помогла ей дурачить и водить за нос Бертрама. Нет, она ни за что не согласится, какие бы угрозы и проклятия не посылала Лавиния на ее голову.
Более того, Сесили давно не испытывала к Лавинии никакой привязанности. Каждый раз приезжая в Гэрравей-холл, она вспоминала, что поместье унаследовал ее кузен Бертрам от брата Сесили, смерть которого она никак не могла забыть. Обычно Сесили уговаривала ехать с собой ее кузину Розамунду, но та недавно вышла замуж и была занята устройством семейного гнездышка.
«Впрочем, – с облегчением вздохнула Сесили, – меня можно поздравить – скучнейший вечер кончился, и страдания вместе с ним».
Кульминацией этого утомительного празднества стал бал, а на следующее утро все гости должны разъехаться по домам, за исключением разве что лорда Перси. Теперь Сесили могла со спокойной совестью вернуться в лондонский особняк герцога Монфора, ее опекуна. Там-то она отдохнет душой, забудет о дурном вкусе Бертрама и Лавинии среди пусть более дальних, но гораздо более близких ей по духу родственников.
– Боюсь, при всем желании, дорогая Лавиния, я не смогу дольше задерживаться у тебя. Монфор получил кучу приглашений в мой адрес. Сезон вот-вот начнется. Что же касается твоего плана, то на роль твоей компаньонки больше подходит какая-нибудь светская матрона, чем юная леди, только-только начинающая выезжать в свет.
– Думаю, ты права, – сухо ответила Лавиния, играя пузырьком с духами на своем туалетном столике. – В таком случае не могла бы ты одолжить мне Тибби?
– Нет. – Разве могла Сесили отдать свою верную компаньонку мисс Тибби, словно какую-то вещь вроде носового платка?! – А почему бы тебе не попробовать в этой роли миссис Арбакл, твою приживалку. Она не только будет смотреть на все сквозь пальцы, но и огородит от злых сплетен.
– Посмотрим, – протянула Лавиния, встав перед зеркалом и любуясь. – Почему бы и нет? Что мне еще остается, раз ты не хочешь оказать мне услугу. – Лавиния закусила губу. – Боюсь, как бы миссис Арбакл сама невольно не стала распускать слухи. Есть у нее слабость: не умеет она как следует держать язык за зубами.
Она провела рукой по кружевам, окаймлявшим юбку сзади, а другую положила на грудь, которую открывало очень глубокое декольте. По ее губам скользнула мечтательная улыбка, словно она вспомнила что-то очень приятное.
Очнувшись, она опять взглянула на Сесили. Вдруг ее взгляд утратил слащавую мечтательность, став цепким и завистливым. Лавиния пристально смотрела на двойную нитку жемчуга, украшавшую шею Сесили. Жемчуг был отборный, очень крупный, розового цвета; украшение перешло к Сесили по наследству, как и ряд других драгоценностей, от матери.
