Человек я самодостаточный, этакий себе космический волк-одиночка, рыскающий по космосу. И не потому, что нелюдимый или необщительный. Просто, общество других людей, даже самых близких, меня часто утомляет. Особенно, когда я одержим какой-либо идеей. Мне жалко времени, которое они отнимают у нее, то есть, у идеи. Вот и сейчас я всецело поглощен Астроконом. С тех самых пор, как я еще практикантом засек радиосигналы с Эпсилон Эридана и там обнаружили космическое создание, названное Астрокон. Возможность проникнуть в подпространство не давала мне покоя. За прошедших 20 лет поднакопив знания и обзаведясь личным космолетом, я решил, что готов к осуществлению мечты. Космолет у меня надежный, последнее слово науки и техники, так сказать, поэтому преисполненный предвкушением новизны ощущений и впечатлений, я смело пересек границу безопасности у Астрокона, и полетел дальше, не погружаясь в анабиоз.
Ну что вам сказать. Ощущение было такое, будто я несусь по американской горке. Экран обзора отображал проносящиеся вихревые полосы невообразимых окрасок, черные провалы со светящимися точками, надо полагать – звездами, и ослепительно белые коридоры. Но вот я вынырнул в кромешную черно-бархатную мглу и космолет словно застыл на месте. Спидометр накручивал парсеки. Ни звука, ни проблеска света… Время текло, фиксируемое только часами. Но вот на экране показалось еле заметное светлое пятнышко него невидимой. Пятнышко медленно увеличивалось, подтверждая, что космолет все же движется. И движется неуклонно к этому пятнышку, словно по протянутой от навигационной линии. Неторопливо увеличиваясь, оно, наконец, заполнило весь экран. Было такое ощущение, словно я попал в море света, очень приятного для глаз и воспринимаемого мозгом как нечто бесконечно доброе, ласковое и приятное.
– Уникомп, определи, что это такое, – сказал я, обращаясь к звездолету.
– Похоже на планету …, но какую-то странную. Мы в ее атмосфере. Сейчас попробую сфокусироваться.
– А как это мы попали в атмосферу, не заметив из космоса планеты?
– Да замечать как-то было нечего. Мы находились в пустоте, наплывая на светлое пятно, никак не материализующееся в видимый объект. Затем, вдруг, оказались в нем. Похоже, что-то непознанное… Будем ждать…
Время и движение в этом молочном тумане совсем не ощущалось. Сплошная белесая бесконечна мгла. Но вот она стала редеть, появились просветы, в которых замелькали куполообразные и острокрышие строения. Космолет кружил, снижаясь по спирали.
– Ну, что можешь сказать?
– А ничего конкретного… Это космическое образование не соотносится ни с чем, известным мне. Понятно только, что его интеллект превосходит и твой и мой вместе взятые… Заблокировало мои анализаторы.
Наконец мы вынырнули из облаков и зависли на орбите. Было ощущение, что это не мы летим, а планета под нами медленно поворачивается к нам то одним, то другим боком, давая возможность рассмотреть ее.
– Можешь приблизить?
Экран стал наезжать на одно из готических строений. При ближайшем рассмотрении «готика» оказалась скалой, как бы изъеденная атмосферными воздействиями.
– Да это же термитник, – воскликнул я разочарованно.
– Я бы не стал спешить с выводами… Пока мне ясно одно: сооружение состоит из отдельных фрагментов, напоминающими блоки моей собственной памяти. Конечно, их можно сравнить с земными термитниками, но тогда где же термиты? Присутствие биомассы на «планете» не ощущается…
Перед глазами поплыли другие сооружения. Все они хоть и отличались разнообразием формы и размеров, были явно искусственными, чем и отличались от выветренных скал Земли.
– А вот и термиты, – воскликнул я, сфокусировав объектив камеры на одном из объектов.
На его остроконечных выступах было еле заметное движение. При полном отсутствии воздуха, что показывали приборы, это могло означать только одно: там находилось что-то шевелящееся… Существа или роботы.
– Максимальное увеличение!
Многочисленные существа, напоминающие личинок, копошились на стенках, и, словно выполнив что-то, замирали, свернувшись в комочек. Постепенно комочков становилось все больше и больше. Со временем на их месте образовывался фрагмент постройки.
Уникомп, ты что-нибудь разузнал?
– Существенного ничего. С уверенностью могу сказать только то, что хозяева, изучают наши архивы… Очень надеюсь на то, что они хотят вступить в контакт.
– Ну что ж, ложись в дрейф, а я удалюсь в свои апартаменты. Что-то усталость одолевает. Остаешься на вахте.
– Есть, капитан!
Я встал с кресла и отправился в единственную комнату звездолета, предназначенную для релаксации. Проделав несколько упражнений на тренажере и поплавав в бассейне, я разлегся на шезлонге под ласковым солнышком.
– А отправь-ка ты меня в термитный мегаполис Земли.
Я улегся поудобнее и надел шлем. Не прошло и минуты, как я уже стоял перед высоткой термитника, за которой простирался поросший редкой растительностью песчано-глинистый ландшафт с термитниками всевозможных форм.
«Термиты относятся к отряду всеядных насекомых. Раньше их называли белыми муравьями, но от настоящих муравьев они очень далеки и могут считаться лишь их далекими предками, – зазвучал тихий голос. Известные древнейшие останки термитов датируются пермским периодом, а среди эоценовых ископаемых уже известны представители эволюционно продвинутых родов. Это самые примитивные из общественных насекомых. Они абсолютно не приспособлены к жизни на поверхности, поэтому создают из подручных материалов похожие на башни жилища – термитники, которые выполняет функции склада, родовой камеры, теплицы для выращивания грибов, защиты от солнечного света, дождя и хищников. Термитник имеет очень сложную конструкцию и надстраивается постоянно. За несколько сотен лет он может вырасти до 15 метров в высоту. Строения не только очень высокие, но могут уходить и глубоко в землю, иногда до 40 метров. В одном термитнике может жить до 10 миллионов термитов. Цивилизация термитов признана одной из самых умных и самых сложно организованных среди живого мира Земли. Их социальная организация основана на разграничении функций трех основных каст – производителей, солдат и рабочих особей, которые закладываются в них при рождении. Эти чемпионы по прожорливости, скорости размножения, хитрости и приспособляемости, являются самым опасным глобальным оккупантом в мире»…
Обойдя пару термитников, возвышающихся над моей головой словно небоскребы, я подошел к одному частично разрушившемуся. Внутри него находилась обширная полость, от которой во все стороны отходили тоннели и колодцы. Наружные стены были довольно толстыми – от 40 до 90 см., перегородки чуть потоньше. В памяти всплыл известный рисунок внутреннего строения египетской пирамиды. То же расположение камер, коридоров и вентиляционных ходов… Что бы это значило? Я еще какое-то время побродил между «домами», заглядывая внутрь то одного, то другого. Но жизнь во всех протекала однообразно и не представляла для меня интереса. Устроив себе красочный закат солнца, переходящий в ночь, я незаметно погрузился в сон.
