Санкт-Петербург, марта, 10-го дня, 1912 г.
Черные свинцовые тучи низко нависли над Невой, грозя опрокинуть на город все небесные воды, скопившиеся на небесах за долгую зиму. Случайные прохожие торопились домой, пытаясь спрятаться от подступающей с запада стихии. Ветер рвал пологи извозчичьих колясок и нещадно трепал брезентовые крыши суетливых, грозно урчащих автомобилей. Под козырьками каменных зданий испуганно жались нахохлившиеся голуби. И только безмолвный ангел на Александровской колонне невозмутимо взирал на Зимний дворец, не обращая внимания на приближающиеся со стороны Финского залива раскаты грома. Пахло морем и холодной мартовской сыростью. На землю сорвались первые крупные капли дождя. Часы в проеме арки Генерального штаба показывали без четверти восемь. Стемнело. Дворцовая площадь почти совсем обезлюдела.
Несмотря на поздний час в окнах военного ведомства все еще горел электрический свет. В кабинете находился и полковник Ладыженский. Заведующий особым отделом делопроизводства, помощник 1-го обер-квартирмейстера Главного управления генерального штаба ждал гостей из Министерства иностранных дел.
За плечами сорокалетнего офицера остались дерзкие кавалерийские рейды по тылам противника во время русско-японской кампании и командование отдельным корпусом пограничной стражи в составе 3-й Маньчжурской армии. Но с июня 1911 года, когда военный министр Сухомлинов утвердил «Положение о контрразведывательных организациях», Александр Петрович возглавил первую в России структуру, призванную бороться со шпионством. Тогда же Ладыженский был представлен Государю. Николай Александрович встретил нового назначенца с доброй улыбкой. Его Величество спрашивал о жене и детях полковника, интересовался его предыдущей службой, в общем, говорили о том, что не имело ни малейшего отношения к контрразведке. А узнав, что кандидат на новую должность любитель побродить с ружьишком, император пустился в обсуждение деталей охоты с русскими борзыми. Аудиенция продлилась почти час – вдвое дольше отведенного времени, и самодержец проводил гостя до самых дверей.
Вскоре молодая спецслужба получила отдельное финансирование и право на проведение любых акций, в том числе и ликвидаций. Словом, еще и года не прошло с того времени, как Россия-матушка обзавелась собственной Sûreté générale. Видимо, по этой причине и штат новой структуры был еще не укомплектован. И не то чтобы желающих не было – нет, таковых хоть отбавляй! Для новой работы требовались люди, умеющие взглянуть на решение проблемы неординарно, с необычного, так сказать, ракурса.
Зачастую работа контрразведчика – кабинетное сидение, от которого впору титулярную болезнь схлопотать. Тут уж не до лихих сабельных атак или жандармских засад на явочных квартирах. Здесь все, как в шахматах: кто умнее и терпеливее – тот и победитель. «Благо, с заместителем повезло. А впрочем, в этом нет ничего удивительного, – похвалил себя полковник. – Сам выбирал, из своих, из пограничной стражи». Ладыженский мысленно усмехнулся: «А капитан Мяличкин во всем старается походить на меня. Даже усы фабрит так же… Но офицер не промах – на десять лет моложе, а столько знает! Пятью языками владеет в совершенстве, а на трех свободно читает и весьма неплохо изъясняется. Куда уж мне тут со своим французским и немецким… Но ничего, – он бросил взгляд на лежащий рядом с настольной лампой «Учебник английской речи» Берлица, – глядишь, и наверстаем!»
Начальник российской контрразведки поднялся из-за стола и, с удовольствием разминая затекшие ноги, прошелся по кабинету. Не успели напольные часы ударить восемь раз, как в дверь постучали. На пороге кабинета появился невысокий капитан в сопровождении двух незнакомцев.
– Разрешите, господин полковник?
– Входите.
Статный господин с мушкетерскими усами и жокейской бородкой протянул руку:
– Позвольте представиться – князь Мирский, Иннокентий Всеволодович – начальник Азиатского департамента МИДа, а это мой заместитель, – он повернулся к стоящему рядом молодому мужчине с бритым лицом, – Аркадий Никитович Чирков.
– Ладыженский, Александр Петрович. Прошу садиться. Итак, господа, я вас внимательно слушаю.
– Начну с самого главного, – чиновник устремил на хозяина кабинета внимательный взгляд, – буквально на днях мы получили информацию от нашего источника. По его сведениям, в ближайшее время англичане планируют провести операцию по устранению Григория Распутина.
– Ох, господи! – не удержался полковник. – С чего бы этот прохиндей удостоился внимания Альбиона?
– Тут все дело в политике. На Балканах, как вам известно, медленно тлеет костер войны. Сербия, Черногория, Болгария и Греция не сегодня, так завтра начнут наступление против Турции. Не скрою, что в окружении нашего Императора есть горячие головы, ратующие за присоединение России к этой Балканской коалиции. Если это произойдет, то разразится мировая катастрофа. Австро-Венгрия и Германия незамедлительно поддержат султана. Знаете, – дипломат окинул взглядом присутствующих, – я и сам не в восторге, что этот самый лжепророк крутится вокруг семьи Государя, но, как бы там ни было, именно он отговорил Николая Александровича от участия в Балканском союзе. Говорят, что Распутин даже упал на колени перед императором, упрашивая его не принимать поспешных решений. Как вы понимаете, Даунинг-стрит в этом отнюдь не заинтересована. Британцы, столкнувшиеся с экспансией Германии в Африке и на Ближнем Востоке, спят и видят войну немцев с русскими. Лондон кровно заинтересован в ослаблении как Берлина, так и Санкт-Петербурга.
– М-да, – задумчиво протянул контрразведчик, – а тут появился этот самый сибирский мужик…
Князь кивнул:
– Совершенно верно. Как следует из перехваченной нашим агентом шифрограммы, покушение на Распутина будет возложено на «Союз русского народа». Это патриотическое движение набирает силу и пользуется все большей популярностью. Британцев сие обстоятельство сильно раздражает. Вот поэтому-то они и попытаются убить двух зайцев: устранить «старца» и свалить вину на Союз. Для России участие в войне может оказаться фатальным. Именно поэтому МИД и обращается в ваше ведомство. Вам, несомненно, известно, что некоторые наши сотрудники выполняют специальные миссии за рубежом, однако для работы внутри страны у нас нет полномочий.
– Да и нашей службе без году неделя, – со вздохом выговорил полковник. Он открыл массивную коробку из красного дерева и предложил сигары.
– Благодарю, но я предпочитаю турецкий табак, – вежливо отказался Мирский, доставая серебряный портсигар с царским вензелем на крышке. Однако его молодой спутник не преминул насладиться ароматом настоящего «Упмана».
