ЧЕРНЫЕ ВОРОНЫ 12. ТЬМА В ЕГО ГЛАЗАХ
Ульяна Соболева
(При участии Вероники Орловой).
Аннотация
Максим Воронов восстал из мертвых,
но он больше не тот, каким его знала Дарина. Он потерял память и из его жизни
стерлось более двадцати лет. Он больше не испытывает эмоций и не имеет
привязанностей. Он – хладнокровный, запрограммированный на полное уничтожение
убийца-одиночка. От его кровожадной жестокости содрогнутся даже те, кто знали,
на что он способен.
Сможет ли Даша вернуть его любовь
или возродить её снова? Настоящие чувства живут в памяти или в сердце?
Или это конец, и их одержимость друг
другом осталась в прошлом...
Глава 1
Я всегда любил женское нижнее бельё.
Даже будучи маленьким нищим бродягой, я любил подсматривать за тем, как девушки
купались в реке или мылись на заднем дворе своего дома, спрятавшись за толстой
тканью, натянутой между двумя деревьями. Смотрел в основном на тех, кто ещё не
успел раздеться и фантазировал о том, как они выглядят без этих кусочков ткани
на своём теле.
Куда интереснее фантазировать о том,
что скрывает одежда, чем видеть выставленные напоказ достоинства, ведь секс
зарождается именно в голове.
С возрастом мало что изменилось. Правда,
теперь я не скрывался, теперь они раздевались прямо при мне, сексуально
извиваясь, и я просто обожал смотреть, как они поддевают тонкими пальчиками
ажурные трусики, облегающие соблазнительные задницы. Женщину можно заставить
стать мокрой, даже не прикасаясь к ней. Даже когда на ней самое обычное
домашнее платье. Достаточно смотреть на неё так, будто она уже стоит перед
тобой в кружевном белье. Смотреть так, чтобы она видела не только твою похоть,
но и те картинки, что видишь ты сам.
Я дотронулся до красного кружева и
стиснул зубы, невольно представив, как оно смотрится на теле Дарины. Да, как
только она ушла, я решил осмотреть свою комнату и залез в комод с её нижним
бельём. Чёрт, девочка явно одевалась для меня. Точнее, раздевалась для меня.
Черное, красное, бордовое оттенялось редкими оттенками сиреневого и синего.
Чулки. Грёбаное море чулок, от вида которых в паху прострелило нереальным
возбуждением.
И везде её запах. Он лишает
контроля, он выбивает почву из-под ног. Особенно, когда понимаю, что она
недалеко. В одном здании со мной, и это будоражит. Это заставляет сжимать
кулаки, чтобы не броситься искать её. Для себя.
Так, нужно отвлечься, иначе я с ума
сойду. В этой комнате слишком много секса. Здесь им пропитано всё. Даже вешалки
в шкафу. Взгляд зацепился за закрытую шкатулку на трюмо. На её крышке лежал
браслет в виде переплетённых цветочков. Работа явно выполнена на заказ. На
изнаночной стороне надпись «я буду любить тебя вечно». Первая мысль - что за сентиментальная
хрень?! Потом осознал, что вряд ли моя жена стала бы хранить подобные подарки
от других мужчин в нашей спальне. И в таком случае…чёрт, каким наркотиком меня
пичкает эта малышка?
Хотя, с другой стороны, если она
считала, что я умер, то вполне могла позволить себе принимать подарки от
любовника. Сунул безделушку в карман, решив узнать всё позже из первых уст.
Мне нужно было осмотреть дом.
Правда, вначале я подошёл к двери, за которой явно была моя супруга, потому что
я слышал её приглушённый голос – говорит по телефону. Приложил руку к
деревянной поверхности, думая о том, что мне ничего не стоит выбить её на хрен,
чтобы показать девочке, как сильно она ошибается, думая, что может убежать от
меня. Усмехнулся, вспомнив, как расширились её глаза, пока она пятилась к
двери, оставляя меня в спальне. Она боялась, но Зверь чуял, что добыча боялась
не его, а себя саму.
Что ж, Зверь, а чего ты ожидал? Твоя
новоиспечённая супруга, похоже, такая же ненормальная, как и ты.
Почему-то в голове её голос раздался
«Возможно, ты никогда не насиловал ДРУГИХ женщин». И это её «ДРУГИХ» эхом отдаётся, обивается
набатом. И от мысли, что мог брать её силой, становилось не по себе. Я знал,
что такое насилие. Это больше, чем адская физическая боль. Это больше, чем
слёзы, окаменевшие в горле и раздирающие его на ошмётки. Это унижение, смешение
человека с грязью под ногами, в которой не хочется пачкать подошвы сапог. И это
признание собственной неполноценности перед жертвой для самого насильника, даже
если он пытается проявить таким образом свою мощь.
Чёрт! Я спрошу у неё об этом вечером
как раз после разговора со Стефаном. Дааа, такими темпами у меня к ней длинный
список вопросов накопится, а ведь моя Шахерезада обещала еще и продолжение
нашей с ней истории рассказать этой ночью.
Я прошёл дальше по коридору и
толкнул ближайшую дверь, вошёл в неё и замер, разглядывая тёмно-синие
аскетические стены с чёрными шторами. Минимум мебели, один шкаф для одежды,
второй для книг. Очень много книг. И всего одна большая фотография на полке.
Взял её в руки. Очень похоже на портрет. Да, я ошибся. Это был портрет
красками. Я с Дариной и детьми. Я сижу в кресле, Даша с бесконечной нежностью
улыбается художнику, стоя позади меня и обвивая руками мою шею. На моих коленях
девочка…дочка, сказала она. Таисия. Она сидит боком, склонив светловолосую
голову на мою грудь и глядя хитро исподтишка на художника. Маленький мальчик
стоит рядом с креслом, вскинув головку кверху, и с каким-то восторгом смотрит
на Дарину. Так обычно сыновья в раннем возрасте смотрят на матерей. Влюблённо,
восхищённо и с выражением благоговения. Я сам когда-то смотрел так на свою
собственную мать и мечтал убить каждого мужчину, который уходил, оставляя её в
слезах. Я был бы самым юным серийным убийцей в истории Земли, так как таких
ублюдков в её жизни было слишком много.
Провёл пальцами по изображению,
напрягая голову. Ну же, Зверь. Вспомни. Посмотри! Ты мог забыть этот камин
рядом с креслом, мог забыть свой черный свитер с воротником под горло, мог
забыть эти белые шторы. Но как ты можешь не помнить чувство абсолютного
умиротворения, которым веет от этой картины? У тебя, мать его, никогда его не
было! Ты не имел права забыть то счастье и гордость, которые светятся в твоём
взгляде! В глаза бросилась собственная ладонь, которой я на портрете прижимал к
себе девочку, и я подумал о том, что ей очень подходит быть Принцессой. Отложил
в сторону картину.
Пробарабанил пальцами по корешкам
книг. Она сказала, что он приемный… и в тоже время он мой. И он на меня похож…Старший
сын, а я был уверен, что это именно его комната, явно был развит разносторонне:
самые разные жанры, от классики до современной литературы. Открыл верхний ящик
книжного шкафа и увидел фотографии. И на всех – мы вдвоём. Вот он, помладше,
сидит на мне верхом, а я лежу на зеленом газоне. Он весело хохочет, настолько
заразительно, что кажется, и солнечные лучи смеются вместе с ним.
