ЧИТЕР, ИЛИ… ПРЕДЕЛ ВЫСОТЫ
Глава 1
Вслед за чаянием – преграда,
Мне до света не уснуть,
Сквозь пашмину снегопада
Сердце к сердцу б протянуть.
Одолеть бы безызвестность,
Посреди студёной мглы
Опрокинуть бы нечестность
Затянувшейся игры.
Пережить бы без изъянов
Беспредел минут ночных,
Пересилить боль от раны
Ядовитых стрел дневных.
Мощью снежного торнадо
Обнажить гнилую ложь,
И предательского смрада
Травли довершить падёж.
Нежно к сердцу прикоснуться,
Пылкость чувств растормошить,
И опять вдвоём проснуться,
Верить, жить, любить, творить.
Из-за обильного снегопада вылет на Москву в очередной раз отложили. Вячеслав Локотков томился в аэропорту Нижнегорска восемь часов, начиная с полуночи, после прилёта из Северо-Сибирска. Теперь к этому времени добавилось ещё семь часов, о чём равнодушно возвестил диспетчер.
Обычно уравновешенный Слава в настоящий момент не мог заставить себя оставаться на месте. Всё вокруг раздражало: спокойствие подрёмывающих в креслах зала ожидания пассажиров, негромкие разговоры некоторых из них, отстранённый голос диспетчера. Сочувствие вызывало только, изредка раздававшееся, хныканье капризничающих малышей. Звук детского плача создавал у молодого мужчины ощущение, будто сердце сжимают бесцеремонной ладонью, в рукавице из колючей шерсти. В такие моменты он с трудом подавлял в себе стремление подойти к расстроенному малышу; чем-либо отвлечь, успокоить; проводить вместе с родителями в прекрасно оборудованную комнату матери и ребёнка. Однако давать указания посторонним людям, даже из лучших побуждений, было не в его правилах. Локотков просто перемещался в другую часть зала ожидания, прихватив с собой ручную кладь – кожаную сумку, в форме мягкого саквояжа. Расположившись в очередном удобном кресле, умиротворяющего светло-синего цвета, Слава пытался унять раздражение. Но ему далеко не сразу удавалось преодолеть досаду на беспомощных родителей, не способных создать для малыша максимально возможный комфорт во время путешествия. Его дети почти никогда не плакали, окружённые тёплым вниманием родителей и бабушки – мамы Агаты. Славе невыносимо хотелось как можно скорее оказаться дома, увидеть жену и близнецов.
Вячеслав уехал в конце сентября, на следующий день после дня рождения сына и дочки, которым исполнилось три года. Он согласился на проект в Северо-Сибирске, уступая просьбе губернатора. Возможность отказа Слава даже не рассматривал. Третий год осуществляя руководство заводом сельскохозяйственных машин в районном центре, с развивающимися производствами различных направлений, Локотков всегда мог рассчитывать на поддержку главы области. Они познакомились несколько лет назад в Сибири, работая в одном из крупнейших банков, каждый по своей линии. Сейчас губернатор обратился к Вячеславу с просьбой разобраться с кризисной ситуацией в крупной компании, принадлежащей его хорошему приятелю. Тот, наслышанный о Локоткове, как об одном из лучших специалистов в области кризис-менеджмента, сделал всё возможное, чтобы Слава согласился на проект.
Назначение нового руководителя области совпало по времени с началом работы Вячеслава на должности директора. Раньше Локотков был успешным кризис-менеджером, разрешив немало сложных ситуаций во множестве компаний по всей стране. После женитьбы на девушке, любимой с юности, Слава решил поменять деятельность. Он взял на себя управление заводом сельхозмашин, инвесторов для которого нашёл самостоятельно. Прежний хозяин предприятия в своё время не пожелал применить рекомендации Локоткова по реорганизации производства и предпочёл ликвидацию.
Вячеслав завершил проект в Северо-Сибирске, с точностью уложившись в сроки, которые для себя определил. Он рассчитывал оказаться дома за две недели до наступления нового года. Как раз, чтобы хватило времени купить подарки малышам, Агате и её родным: маме с тётушкой. О подарках для друзей, семьи Славиного брата и родителей в Санкт-Петербурге жена наверняка уже позаботилась. И, конечно же, надо было воочию удостовериться в нормальной работе предприятия. В отсутствие Локоткова управлением занималась Агата. Это не послужило для Славы поводом для особых волнений. Во-первых, за три года, прошедших с момента возобновления деятельности завода, всё было отлажено безупречно. А, во-вторых, в случае каких-либо неординарных ситуаций, Агата всегда могла посоветоваться с мужем, ежедневно разговаривая с ним по скайпу. Проблем не возникало, и Вячеслав уже предвкушал момент, когда с удовольствием выразит жене своё неподдельное восхищение её работой.
Однако долгожданная встреча с родными то и дело откладывалась. Неизвестно, сколько ещё могла продлиться задержка. Можно было провести томительные часы ожидания в комфортабельном отеле, неподалёку от аэропорта. Но Локотков, как и подавляющее большинство пассажиров его рейса, предпочитал оставаться в зале ожидания, надеясь на неожиданное изменение погоды в лучшую сторону.
Молодой мужчина сменил ещё несколько кресел; постоял у прозрачной стены, с тоской взирая на обильный снегопад за стеклом; в очередной раз поговорил с женой. Тонко чувствуя взвинченность Славы, несмотря на то, что он старался держать эмоции в узде, Агата пыталась отвлечь мужа рассказами о близнецах, которые тот мог слушать бесконечно. Вячеславу ненадолго удавалось отключиться от досадной задержки вылета. Но, когда, попрощавшись, они с Агатой прерывали связь, беспокойство одолевало мужчину с новой силой. И всё продолжалось по кругу: метание по залу, обозревание пространства за окном и неуёмное желание позвонить жене, которое Слава чаще всего не подавлял.
По завершении очередного разговора с Агатой, собиравшейся пообедать в столовой, оборудованной специально для сотрудников завода, Локотков тоже решил перекусить. Не испытывая особого аппетита, Вячеслав отправился в ближайший ресторан, чтобы не отвлекать жену от обеда и самому скоротать время до следующего созвона с ней.
Мужчина за столиком неподалёку от входа первым окликнул Славу, радостно приподнявшись ему навстречу. Вьющиеся рыжеватые волосы; такого же цвета короткая кучерявая борода на чуть вытянутом лице; худощавое телосложение; узкие плечи; рост около ста восьмидесяти. Таков был облик армейского друга Локоткова, его ровесника, тридцативосьмилетнего Геннадия Лузгина.
Пожав руки, Слава с Геной на секунду сомкнули крепкие мужские объятия. После гибели своего друга, Игоря, они продолжали встречаться, как и раньше, раз в год, только теперь на его могиле, чаще всего в день смерти. Когда Локотков занял место за столиком, оба, по молчаливому согласию, подозвали официанта, попросив принести коньяк.
