Что случилось с Маргарет?
ГЛАВА 1.
Самолет ухнул вниз, внутри все похолодело, я с воплем вцепилась в пассажира рядом. Тот пытался меня оторвать от себя, но это было невозможно: я не собиралась умирать в одиночестве, хотелось сделать это, хотя бы ощущая рядом присутствие другого человека. Тем более, такого охренительного мужчины.
Когда он заговорил со мной еще на земле, пока мы рассаживались по местам, от бархатно-грозовых перекатов его голоса я так замлела, что не сразу поняла слов:
- Вам нужно пересесть. Это сидение должно быть пустым.
Я сверилась с посадочным. Все вроде верно.
— Это мое место.
Мужчина пытался испепелить меня взглядом, но я не торопилась обращаться в золу. Внутри все переворачивалось и горело от обиды, что мы знакомимся вот так, со спора. Мне не везет на знакомства с красавчиками, и вот… опять не повезло.
- Вы точно на этот рейс сели?
Усмешка на его красиво очерченных губах не предвещала ничего хорошего. А взглядом он теперь пытался меня заморозить.
- Слушайте! – я вконец разозлилась. – Обратитесь к стюардессе, разберитесь, где чье место, я не ошибаюсь самолетами, а вот у вас, судя по всему, проблемы имеются.
Все, Сафонова, не видать тебе даже пяти минут флирта с божеством мужского пола.
Я отвернулась к окну. И так вся жизнь летит в тартарары, так еще и села не туда, встала не так, повернулась не сяк. Да пошел он… Козел самоуверенный. Еще один.
Своему начальнику вчера я заехала по яйцам. Осталась без работы. И теперь собиралась сделать то, что всегда мечтала: пройти пешком по пути Сантьяго де Компостела, прямо от Парижа до Сантьяго. По моим расчетам, путь мог занять от двух месяцев до трех. Самое оно, чтобы определиться, что мне нужно в жизни. Потому что меньше всего, как оказалось, мне нужна работа топ-менеджера в немецкой компании, если ее начальник считает возможным распускать руки.
Так что… одного отфутболила, этого тоже могу. Тем более, судя по одежде, он тоже какая-то шишка. Хммм… шишка-то шишка, а летит дешевым рейсом. Строит только из себя.
Мужчина отошел решить проблему со стюардессой, а я спокойно достала книжку. Лучше отвлечься на приключения попаданки в средневековье, чем продолжать надеяться на флирт в самолете.
- Мессир, мы решим эту проблему, - долетело до меня.
Мессир? Она тоже начиталась фэнтези, что ли?
- Простите.
Я подняла невинный взгляд на стюардессу. Позади нее стоял мой противник, ухмыляясь так, что я поняла: меня собираются отсюда увести.
Стюардесса улыбнулась одной из своих фирменных улыбок:
– Могу я посмотреть Ваш посадочный?
В ответ я тоже обворожительно улыбнулась:
- Мой посадочный на это место. Я не собираюсь пересаживаться. Если сударь недоволен, может пересесть сам. Тем более, он уже стоит, - я показала ей посадочный, не отдавая, и когда убедилась, что она прочла номер рейса и места, отвернулась. Краем уха слышала, как перешептываются стюардесса и мой сосед. Затем стюардесса ушла, а он сел на место.
- Клянусь вам, - обратился он ко мне, и холодок пробежал по спине, - Вы пожалеете, что полетели этим рейсом.
И оказался чертовски прав. Самолет попал в турбулентную зону где-то на сороковой минуте полета. Сначала это были легкие потряхивания. Потом мы влетели в какое-то грозовое облако, за окном вовсе стало черно, и только вспыхивали ослепительные молнии. То и дело самолет проваливался вниз, потом резко взмывал вверх. У меня сдали нервы. Я понимала, что никак не могу контролировать ситуацию, бессильна перед лицом смерти, а потому время от времени кричала от страха, вцепившись в соседа. Каким бы противным он ни оказался, а умирать не хотелось. Кричала почему-то я одна. Все остальные пассажиры сидели спокойно. Лишь мой сосед пытался отцепить меня с себя и поэтому двигался.
И тут мы провалились окончательно. Падение было слишком долгое для турбулентной ямы. Меня подбросило вверх, в глазах потемнело, раздался оглушительный рев, самолет задрожал, а потом стал вкручиваться винтом в бездну. Последнее, что помню, это то, что я прижалась лицом к плечу мужчины, крепко обхватив его руками.
Я очнулась в темном помещении. Сначала решила, что самолет разбился, и я выжила, но, проведя ладонью около себя, поняла, что лежу на чем-то ровном и твердом. И холодном. Пол? Каменный?
Медленно возвращалась способность двигаться и мыслить: после пережитого шока первые мгновения реальности были какими-то ватными и вязкими. Шею что-то неприятно холодило. Я дотронулась ладонью до грубоватой поверхности, пробежала пальцами по ободку. Непохоже на корсет для шеи. Значит, я не в больнице, а…
Внутри все похолодело. Это железный ошейник! Я в тюрьме.
Я встала, хотя ноги еще дрожали, ощупала получше железный обруч на шее, цепь от него к кольцу в стене. Судя по длине цепи, я на короткой привязи. А еще здесь было сыро и холодно.
Я пыталась понять, в какой стране я могла оказаться, но самолет должен был лететь через Европу. Это был рейс Франкфурт-Париж, черт побери!
Послышался скрип тяжелой двери и голоса. Слабый свет позволил выяснить, что я стою у дальней стены маленькой камеры, с железной решеткой напротив.
Шаги приближались, и вскоре два человека появились у решетки в красноватом свете факела. Один из них был низеньким, со связкой ключей. А другой высоким и до боли знакомым… Мой сосед по самолету стоял, убрав руки за спину. На нем был камзол с золотыми пуговицами, ноги обтянуты в леггинсы в тон камзолу, высокие сапоги. А на лице очень мерзкая улыбка. Ухмылка человека, который явно знает больше, чем ты.
Может, я все же умерла? И это что-то вроде галлюцинаций, пока отмирают клетки мозга? Или я в коме, и это как бы мой бред?
Но железный ошейник натирал ключицы совсем не галлюциногенно: пришлось подложить палец под него, чтобы не давил.
Низенький отпер решетку.
- Прошу, мессир, - с поклоном пропустил он мужчину в камеру.
Он вошел, свет факела за спиной делал его более грозным и значимым. Вот теперь я бы в него не вцепилась в самолете ни за что. А еще лучше пересела бы подальше.
Минуту он созерцал меня, потом чуть наклонился вперед и проворковал:
- Я тебя предупреждал. Ты ошиблась рейсом. Но не волнуйся, тебе недолго мучиться.
Потом повернулся к мужчине с ключами:
- Выводите ее на арену первой. Когда умрет, сожгите тело. Не годится ни на что.
- Может, просто повесить, господин? – почесал тот сальную голову.
- Много чести, - фыркнул «господин». - На арену, чтоб не мучилась.
И он вышел из камеры. Я шагнула было следом, но железный ошейник не пустил.
- Эй! Какого черта? Объясните мне, где я? Что случилось?
Усмешка разрезала его щеку словно нож.
- Ты в аду.
Ждать долго не пришлось. Как только он вышел, зашли двое стражников, тоже одетых как-то слишком уж странно. У меня было ощущение, что я попала в пятнадцатый или шестнадцатый век. Или на сьемки какого-то фильма.
