Первая часть.
Жаль, что дети не рождаться только в счастливых семьях? Было бы так замечательно, если бы каждый ребенок был желанным и любимым. Я мечтала об этом уже даже когда стала взрослой и благополучной дамой, хотя понимала что это глупо, всеобщего счастья не бывает. Хотела простую обычную семью, где есть папа и мама, и они заботятся о тебе, радуются твоим успехам и разделяют твои неудачи и печали. Семья, в которой есть душевное тепло и все любят друг друга и поддерживают и в радости и горе.
Так уж получилось, что я не была любимым ребенком, залетным как сейчас говорят. Обычное дело, девушка забеременела, и парню пришлось жениться. Иногда такие семьи живут всю жизнь и довольно счастливо, привыкают друг к другу и идут по жизни вместе. Но гораздо чаще такие семьи, прожив короткое время с облегчением разбегаются, стараясь выкинуть забыть семейную жизнь как страшный сон. Родители мои поженились совсем молодыми. Не знаю, как они жили вместе, плохо или хорошо. Я была слишком мала, что бы это помнить. Но разбежались они быстро и с явным облегчением друг от друга. А я осталась как упрек, не состоявшийся семье. Может поэтому, и росла как сорная трава. Замкнутая и нелюдимая, самостоятельная и никому не нужная обычная девочка. Это не жалость к себе. Не знаю уж почему, но я воспринимала это спокойно, уже тогда понимая, что я ничего не могу изменить. Мне хотелось ласки родителей, но мать была вечно занята, а отец исчез из моей жизни сразу же после развода. Первое время я очень скучала по нему. Мне так хотелось, что б он пришел и взял на руки, обнял, прижал к себе. Но через какое то время я поняла, что я не помню его лица, совсем. Так темный высокий силуэт на свету, далекий и бесконечно чужой. После развода родители разменяли трехкомнатную огромную квартиру в центре Тамбова – на две однокомнатных на окраинах. Подальше друг от друга. Мать моя часто сетовала на то, что в однокомнатной квартире с ребенком своего личного женского счастья она не построит. Кому она нужна с ребенком на руках. И – за, этого она злилась на себя, на меня. А потом долго плакала о своей несчастной жизни и что ей приходиться всем жертвовать ради меня. Я старалась не мешать ей и быть самостоятельной. Мне казалось, что если я буду незаметной, то ей будет легче. Но Мама постоянно говорила, что я только все делаю только хуже и назло ей. Да и я, – как говорила мама, ко всем моим недостаткам была еще и странной. Ложь я чувствовала сразу и у любого человека и никогда не могла промолчать. Как будто меня кто толкал под руку, и я с детской непосредственной могла сказать материной приятельнице зашедшей в гости или самой матери.
– Ты врешь сейчас или ты говоришь не правду.
За что и получала подзатыльник. И потом долго выслушивала свою мать, что меня даже нельзя показывать гостям.
– У всех такие хорошие дети, а ты,– часто мне говорила Мама, – некрасивая неуклюжая и говоришь глупости. Мне так стыдно за тебя.
Она действительно стеснялась меня, и когда к ней кто приходил из подруг или знакомых я старалась не попадаться на глаза. Иначе ее это злило и все свое раздражение, она выплескивала на меня. Наказывала она меня часто, в основном стоянием в углу. Я и старалась быть всегда незаметной, маленькой серой мышкой. Жизнь вдвоем с матерью стала у нас совсем не веселой, и она решила отправить меня к своей матери в деревню, сначала на лето.
Бабушку свою по матери я никогда не видела, и у нас в доме не было ее фотографий. Моя мать в свое время сбежала из дома и в суматохе городской жизни не вспоминала о доме – где выросла. Она никогда не рассказывала никому о семье, в которой родилась. Стеснялась деревенского происхождения. Со стороны отца дедушка и бабушка погибли незадолго до моего рождения. Попали в автомобильную аварию. И я, почему то всегда думала, что если б они были живы, то забрали меня.
Я еще нигде никогда не была. Даже в Тамбове окружающим меня миром была детская площадка во дворе и небольшой парк рядом. И я очень ждала поездку к Бабушке. Для меня тогда это казалось самым настоящим путешествием. Дорога до бабушкиной деревни казалось мне страшно далекой и необычной. Да и было то, мне на тот момент лет пять, я считала себя ну совсем взрослой. С радостью уложила я в свой рюкзачок смену одежды и ветровку и была готова к путешествию.
Нам предстояло несколько пересадок. Вокзал в Тамбове показался огромным и шумным. Столько автобусов на пыльной, пропахшей бензином и пирожками, вокзальной площади. И огромные яркие междугородные автобусы, у которых стояли с огромными чемоданами и баулами и тут же небольшие юркие пригородные автобусики. Хрипение из громкоговорителей, которое невозможно понять. Люди, торопящиеся к своему рейсу, озабоченно оглядывались по сторонам. Столпотворение шум и гам, я тут же совершенно растерялась в этой суматохе. Мы то, с матерью, ехали налегке. У меня рюкзачок на плечах, а у матери небольшая сумочка в руках и поэтому казались немного чужеродными в этой суматохе. Мама вообще непривычно молчала и только держала меня за руку, что б я не потерялась в толпе. Сначала мы сели на большой междугородный автобус в Тамбове. Кресла в автобусе были большие и мягкие, и я глядя в окно неожиданно сразу уснула и проспала всю дорогу до города Морши. Так было обидно, что я ничего не видела и проспала основную часть нашего путешествия. Двухчасовая поездка мне казалась далекой и таинственной. Город Моршу, я не запомнила, только мельканье домов, машин, людей. На этом же вокзале уже в Морше, мы пересели на маленький чихающий автобус с жесткими креслами. Людей было много и все тоже с сумками и мешками и так же торопящиеся куда – то. Но все расселись, уместились, и автобус шумно тронулись в путь. Дорога, как только выехали из Морши, была грунтовой и пыльной. Автобус постоянно подпрыгивал на ухабах и, чтоб не упасть мне приходилось держаться очень крепко. Кто – то повизгивал или ругался, при каждом подпрыгивании автобуса. А я старалась держаться и смотреть в окно, не отвлекаясь, на шум и гам. За окном я снова видела только мельканье ярких пятен. Деревья вдоль дороги сменяли засаженные поля да яркое небо кусками между деревьями.
Наконец автобус высадил нас на обочине, за которой стеной шел лес. Мне, маленькой горожанке, лес показался, очень огромным. Я в городе таких больших деревьев не видела никогда. Тем более в городе деревья высаженные рядами постоянно обрезали и стригли. Я не сразу увидела грунтовую дорогу, и знак с названием села Аласово. Читать и складывать слова, написанные печатными буквами, я умела, медленно – хотя не помню, кто мог меня научить читать. От знака на дороге нужно было еще долго идти пешком. Село было, где то там, в глубине леса. Автобус проходил по маршруту мимо Аласово, не заезжая в село. Люди, которые вышли с нами привычно, быстро и как то незаметно растворились впереди нас по дороге в наступающих сумерках. И – за меня мы шли медленно, я уже устала и не могла быстро идти. Казалось мне, что дорога упирается в деревья, но когда мы шли дальше – лес раздвигался и пропускал нас. Это было страшно и красиво одновременно. Но до села нужно было еще дойти. Мы шли и шли-по дороге, которая изгибалась среди деревьев, и не было ей конца. А когда я уже устала совсем, то увидела впереди темные силуэты домов. Только вошли в село, и стало очень быстро темнеть. Лес остался позади, а перед нами возникли дома освещенные редкими фонарями. Мне дома показались очень красивыми, в сравнении с серыми многоэтажными коробками домов в Тамбове. Они выступали из темноты, и все они были разные. Кирпичные и деревянные дома стояли просторно и свободно друг от друга и утопали в цветах. Широкая ровная дорога разделяла село. Уличное освещение было редким, и улица выглядела таинственно. Тротуар, с-двух сторон, был густо обсажен, цветущими кустами. А людей почти не было видно. Мне после большого шумного города это было в диковинку. И запах совсем другой, весенний чистый. Запах шел от цветущих садов, смешивался с запахом от кустов и травы. И не привычная тишина, даже резала уши. Только редкое мычание коровы или шум редко проезжающей вдалеке машины, нарушали тишину. Мы неторопливо прошли через все село – до самого края, снова начинающегося леса. Даже моя усталость уступила любопытству и вроде и сил прибавилось. Людям, которые встречались нам по пути, тоже было любопытно, и они останавливались и с интересом смотрели на нас, но заговаривать не спешили. Так же молча провожая нас любопытными взглядами.
