Глава первая. Предсказание.
Когда живёшь в детском доме, то тебе невольно хочется верить в чудо, и не только в новогоднюю ночь, а постоянно. Когда по – сумасшедшему бьёт в глаза летнее солнце – хочется верить, что скоро случится чудо, когда скорчившиеся осенние листья медленно, словно вытягивая по ниточке душу, кружась, ложатся на мокрый асфальт – хочется верить в чудо. Когда подвыпивший Дед Мороз, зарабатывая свои несколько тысяч, вышагивает по праздничной улице с мешком подарков – тоже хочется верить в чудо, даже если тебе уже стукнуло тринадцать, а то и четырнадцать лет.
Даше тоже хотелось в чудо верить, но не просто верить тупо, а знать – чудо обязательно случится. Открывать утром глаза, осознавая, что жизнь пронесётся не напрасно; пусть не сегодня, не сейчас, но когда-то, когда-то всё будет хорошо. А вечером, зарываясь в одеяло, погружаться в тот мир, далёкий и такой близкий в это мгновение, где уже это чудо точно есть. И так всем сердцем веря в это, Даша разделила своё земное пребывание на две жизни: ту, в которой она ждёт свершения чего-то необыкновенного, счастливого, и ту, где, расплываясь в лёгком ночном тумане, она уже живёт в этом чудесном перевоплощении.
– Эй, Дашка, постой на вахте!
Хрупкий, словно хрустальный мир мечты в очередной раз резко разбился, звонко и переливисто рассыпаясь блестящими осколками на заснеженном асфальте.
Даша с мучительным сожалением подняла глаза на вечно насмешливого, размалёванного веснушками Сашку, который как филин восседал на краю веранды, вертя головой во все стороны:
– Чего тебе?
– Постой, говорю, покарауль, чтоб воспиталка не застукала. Курить хочется.
– Быстрей только, – согласилась Даша, – а то и мне влетит.
– Подумаешь «влетит», – передразнил её Сашка, вмиг спрыгнув с веранды и отряхнув прилипший снег, – лучше уж пусть влетит, чем все твою ерундистику перечитают.
– Дурак! – Даша презрительно отвернулась и прислонилась к углу веранды.
Заветная бледно-зелёная тетрадка, хранившаяся у Даши в тумбочке под грудой учебников и старых журналов, была тайной, мечтой, осколком того огромного чудесного мира, который где-то витал, существовал, но никак не мог спуститься именно сюда. А этот, лишённый всех лучших извилин мозга Сашка, как-то пронюхал про неё, стащил и даже сумел отксерить. Как это всё у него получалось – для Даши было загадкой, только сейчас во избежание разглашения её тайны, она должна была следить, чтобы Сашку с его дружками не застукали с сигаретой.
Правда, саму тетрадку Сашка сразу Даше отдал, чем её всё-таки удивил. Да и, если сказать честно, не собирался Сашка никому ничего показывать, так для соблюдения правил жанра только посмеивался да грозился. А если задуматься и Сашке глубже в душу заглянуть, то ему стихи Дашины даже понравились, только в этом он, конечно, ни под какими пытками не признается. И чтобы ни малейшего намёка на такие выводы не было, вот Сашка и подтрунивал над ней, дабы все подозрения в розовой сопливости от себя отвести. А отксеренные страницы хранил под матрасом в конверте с надписью «компромат», а то мало ли кто что подумает…
– Скоро ты там? – Стукнула Даша ногой о веранду, вглубь которой забился Сашка, куривший уже, по-видимому, вторую сигарету. Он не то, чтобы настолько сильно боялся быть пойманным воспитательницей, что сидел там, сколько не любил всей этой воспитательной работы, неминуемых криков, которые конечно сразу последуют. Лучше уж не попадаться на глаза, тише будет и нервы у всех сохранятся.
– Не ори, сказано «стоять», значит стой, – огрызнулся Сашка, – раскомандовалась тут.
– Сейчас Иваныч придёт, – заглянула Даша в веранду, – а ты прокуришь всё на свете и подарок свой прокуришь…
– Смотри по сторонам, чёго уставилась? – Зашипел Санька, ему было неловко, неуютно как-то, когда Дашка пялилась, когда он курил, но неловкость свою выражал, конечно же, развязностью и злостью. – Щас пойдём, никуда этот спонсор не денется.
Даше отвернулась и снова прижалась к веранде, ей вдруг вспомнилось его лицо – спонсора, довольное, краснощёкое, с большими благодарными жизни за всеми глазами. Он, Сергей Иванович Мороз, местный предприниматель, завёл уже не первый год такую традицию: дарить всем детдомовским детям на Новый год подарки. Его появления накануне праздника ждали все, и малыши, и дети постарше, и воспитатели, и все знали, что никто без подарка не останется. Да и самому Морозу это подаркоподношение, видимо, нравилось. А по городу упорно ходили слухи, что таким образом он грех какой-то свой хочет облегчить или замолить. Что даже в церковь часто приезжает и с толстым, похожим на мячик батюшкой, о чём-то подолгу беседует. Даша всегда жадно ловила эти слухи; наделённая фантазией, она силилась домыслить и понять, что же такое происходит с этим ни в чём не нуждающемся человеком, за что его душа не может найти покоя?
Вот и сейчас, когда они с Сашкой вошли в общую комнату, где уже собрались почти все ребята, и огромная искусственна ёлка блистала блёкло-жёлтыми огоньками гирлянд, Даша долго смотрела, как Мороз о чём-то разговаривал с заведующей или «общей мамой», как Дарвиниха – так звали ребята промеж себя Екатерину Дарвиновну – любила называть себя.
Даше казалось всегда: глаза человека отражают будто бы несколько слоёв жизни, словно они состоят из наслаивающихся друг на друга плёночек. Первую плёночку увидеть проще всего, это сиюминутные эмоции, это то, что происходит именно сейчас. А вот то, что за ней, могут разглядеть лишь некоторые. И, приписывая себя к числу таких особенных людей, она пыталась уловить в глазах Мороза черты скрываемой жизни. Уж очень странные и порой пугающе слухи ходили о нём по городу.
Даша пристроилась на одном из цветных кресел в общей комнате так, что ей была видна и вся комната, и коридор к кабинету Дарвинихи. И сквозь мельканье голов, нарядов, писки малышей и смешки старшеков, подыскивающих себе места поудобнее, всё наблюдала, как Мороз весело и важно продолжал разглагольствовать с заведующей, размашисто жестикулируя и усмехаясь уголками глаз.
Даша смотрела не отрываясь. Вдруг где-то в глубине души она невольно ощутила тоску, такую глубокую, цепкую, неизбежную, и страшное зарево света на миг разверзло пустоту пропасти. Настолько явно ей представился этот миг, что показалось – даже физически ощутила всё это.
«Или это просто мои фантазии лезут через край, или правда я что-то умею видеть… – размышляла Даша, – в лучшем случае я останусь без подарка, в худшем – не предупрежу человека…».
Даша соскочила с кресла и тут же осеклась в нерешительном порыве. Она остановилась в растерянности, что же ей делать. Она-то верит себе, она только что всё видела, но ведь окружающие могут и не поверить, не принять, посмеяться.
