ГЛАВА 1
Длинный коридор казался бесконечным, как и люди, сидящие по его сторонам вдоль стен в ожидании своего приговора. Я словно шла через толщу воды, не понимая, что делать и как жить дальше. Жить? А долго ли?..
— У меня более, чем двадцатилетний опыт, поверьте, — несколькими минутами ранее увещевала отказывающуюся верить в прозвучавший диагноз меня доктор в безукоризненно белом халате и очках, за которыми совершенно невозможно было разглядеть глаз. — Заболевание редкое, пожизненное, как принято говорить, но вы молодая, у вас сильный организм, надо бороться. Современная медицина ещё не способна на чудо, но уже близка к этому. Существует несколько протоколов лечения, которые можно использовать в вашем случае, не поможет один, значит, сработает другой. Кроме того, я вам предлагаю рассмотреть возможность трансплантации гемопоэтических стволовых клеток, это позволит продлить срок ремиссии. Но сначала нам следует сконцентрироваться на обычной терапии, и уже по её результатам принимать решение о дальнейшей тактике.
— Сколько? Сколько с этим живут?
— Не стоит смотреть на статистику, София! Каждый случай индивидуален. Слишком мало ещё у нас опыта в лечении этого заболевания, поэтому данные, которыми мы располагаем, можно назвать исключительно малоинформативными. И настоятельно не рекомендую читать ту чушь, что пишут в сети! У вас всё будет хорошо!
Сегодня я услышала так много и не узнала самого главного — сколько мне ещё осталось. Всё рухнуло: планы, мечты, надежды... Я даже не слышала никогда о существовании такой болезни, и вот теперь нам предстоит прожить с ней ровно столько, сколько позволят чудо-препараты. Страховка покрывала все расходы, к своим двадцати пяти годам я достигла многого, кроме, как оказалось, самого главного. У меня не было семьи, я не успела влюбиться и родить любимому малыша, который стал бы моим продолжением на этой земле. Уйду и ничего не останется, кроме нескольких патентов, которые устаревают также быстро, как несутся облака по небу. А, может, оно и к лучшему, никто не будет оплакивать и страдать от того, что потерял любимую жену и мать. Я сама выросла сиротой, но то были последствия страшного землетрясения, нас много таких осталось тогда...
Слёз не было, один лишь туман, стелющийся перед глазами и проникающий в мозг, которому казалось, что всё происходит не со мной, а с героиней какого-то фильма. Не хочется смотреть это кино, но приходится. И только оказавшись по ту сторону красивого узорного забора больницы, где бурлила обычная жизнь спешащих по делам людей, я осознала, что всё случилось на самом деле. Слёзы покатились по щекам, ноги подкосились, и лишь тот самый забор, к холодным прутьям которого я прислонилась, вцепившись в них руками, стал моей опорой. Жалость к себе... Что может уничтожить нас быстрее самой тяжёлой болезни?.. Только отчаяние и нежелание бороться. Пока я до этого ещё не дошла, мне просто хотелось плакать.
Таксист не задавал вопросов, профессионально оценив ситуацию, когда подъехал к воротам больницы. Заказ я смогла сделать лишь с пятой попытки, не видя, куда тычу непослушными пальцами в хорошо знакомом приложении на телефоне, но подъехала машина на удивление быстро. И за время пути, которое нам потребовалось, чтобы по пробкам добраться до противоположного конца города, я почти пришла в себя. Расплатилась кредиткой и с удивлением заметила, как мужчина с грозным и даже пугающим лицом, увидев которое, я, будь в обычном состоянии, вообще бы не села в машину, мне улыбается, протягивая карточку.
— Берите, девушка. У меня родственница — врач, это её координаты. Много лет проработала за границей, теперь вот у нас в научном центре занимается исследованиями, иногда берётся за особенные случаи. Не удивляйтесь, я часто забираю у той больницы людей, знаю её специализацию. У вас всё будет хорошо, поверьте старому бродяге.
Услышав эту фразу уже второй раз, я вдруг буквально озверела, едва удержавшись от того, чтобы не зарычать. Всё будет хорошо?! Да ни черта у меня уже не будет! Хлопнула дверью и сжала в кулаке карточку, чтобы выбросить и никогда больше не вспоминать о том, что у меня именно особый случай, наверное, даже интересный с научной точки зрения. И лишь добравшись до квартиры, поняла, что вела себя слишком грубо с тем, кто ни в чём не виноват и даже проявился сочувствие. Но не возвращаться же, чтобы извиниться, да и не ждёт никто... Бросила сумку и разжала руку, из которой выпала твёрдая, будто была выполнена из металла, карточка. А на ладони остались порезы, из которых сочилась на вид обычная, но такая неправильная кровь.
— Чего расклеилась?! — рявкнула на себя, глядя на заплаканное отражение в зеркале. — Не ты первая и уж точно не последняя. Организм — тот же механизм, если понять, в чём проблема, значит, починить тоже можно. И нечего тут!
Крепкий чай, несколько часов, проведённых в поиске информации, не придали оптимизма, лишь заставив увериться в том, что надо искать специалистов, которым моя проблема будет интересна. Судя по отзывам, даже в нашей больнице, где работают прекрасные врачи, моим случаем никто особенно заниматься не будет. Пожизненная болезнь, читай, неизлечимая, а случаев таких и в самом деле было зарегистрировано слишком мало, чтобы рассчитывать на опыт докторов, большинство из которых впервые встретились с моим заболеванием. Взгляд то и дело возвращался к тёмному коридору, где должна была валяться на полу карточка, что вручил таксист. Но в счастливый случай верилось с трудом, поэтому я отбросила эту идею, разыскивая институты, которые занимались научными изысканиями в нужном мне направлении. И, кажется, в конце туннеля забрезжил свет именно тогда, когда и за окном занялась тусклая заря над никогда не засыпающим большим городом.
Очередная порция чая, на этот раз щедро приправленного сахаром, которого я обычно не употребляла, но всегда держала про запас для гостей, взбодрила мозг. И я, быстро приняв душ, уже приняла решение, отправив всего лишь пару запросов и понимая, что на работу сегодня иду в последний раз. Даже если ответы будут отрицательными, своей затеи я не оставлю, пусть невозможно вернуться к прежней жизни, но я ещё побарахтаюсь. На моей стороне всё, кроме времени, и его теперь я ценю много больше прежнего. Отрепетированная улыбка зеркалу, убранные в хвост волосы — ничего не изменилось, я всё та же София, но, как ни странно, почувствовавшая себя свободной, как никогда ранее. Неброский дневной макияж почти скрыл следы бессонной ночи, но вот глаза выдавали меня с головой, являя миру почти вселенскую грусть. Ладно, пусть это будет той самой изюминкой, которой ранее не хватало моей довольно приятной, судя по иногда звучащим комплиментам, но точно не броской внешности типичной трудоголички.
