— Игнат, отпусти меня!
— Нет, сучка. Ты пойдешь со мной! Думала, вильнешь хвостом, и я отпущу тебя? Ты моя! Ты поняла меня? Твое место рядом со мной, Аня.
Он тащит меня за собой в сторону своего мерса. Крепко держит мою руку, до боли вдавливая в запястье пальцы. Я пытаюсь вырваться, но все тщетно. Его ладонь приковывает к себе словно кандалы: тяжелые и мерзкие, но избавиться от них я не могу. Как бы я не дергалась, ничего не получается.
— Не пойду! Отпусти! Ненавижу тебя! — я упираюсь туфлями и бью Игната в плечо. Он резко разворачивается и хватает меня за щеки.
— Чтобы ты побежала к Петру? — шипит в мое лицо. — Нравится спать с ним, Ань? Мне не давала, чтобы с ним трахаться?
— Я с ним не сплю! И с тобой не буду. Никогда! Слышишь? Уйди!
— Как миленькая, раздвинешь ноги. Думаешь, я буду спрашивать тебя, хочешь ты или не хочешь? — он толкает меня вперед, да так сильно, что я валюсь на капот его мерса и ударяюсь ребрами. — Или ты забыла, что ты моя жена, Аня? Этой ночью ты это вспомнишь… А будешь брыкаться, я силой тебя возьму.
Позади моего мужа массивной огромной стеной вырастает Петр. Он очень зол. Тень моего босса полностью застилает Игната.
— Я ведь говорил тебе, что будет, если ты еще раз к ней подойдешь?.. Аня, ты в порядке?
— Да, — киваю я и пытаюсь выпрямиться. От удара о машину болит живот. Я морщусь, и Петр это замечает. Он снова переводит взгляд на моего мужа, он в ярости.
— Пеняй на себя, Игнат. Я тебя предупреждал.
Выбегаю из ресторана, путаясь в ткани белоснежного платья. Хочется содрать его с себя и сжечь! Хочу видеть, как оно превращается в золу!
Слезы текут по щекам, я часто моргаю, чтобы вода не застилала глаза. Из-за слез я не вижу ничего, но медлить нельзя. Я больше не хочу видеть его!
Каблуки блестящих белых туфелек стучат по асфальту так громко, что кажется, все вокруг слышат мой побег. Но я продолжаю бежать вперед. Нельзя оборачиваться, нельзя терять время! Мне больше нечего делать на этой свадьбе. Она — потерянное доверие. Она — большая ошибка. Она — колкая жгучая ложь.
На парковке много машин. Я бегу между ними, больно ударяясь о зеркала. Но разве это боль? Боль — это то, что только что произошло прямо на моих глазах!
Как он мог? За что?
Легкие горят от частого дыхания, бок начинает колоть. Я останавливаюсь и закрываю глаза, в них начинает темнеть.
Как это пережить? За что Игнат так со мной?
«Малышка, ты самая красивая невеста на свете», — проносится в голове. А потом затылок жжет и подкатывает тошнота, потому что его слова сменяет громкий женский стон.
Я делаю глубокий вдох. Все кружится передо мной. Меня шатает, я практически падаю на машину рядом, но с трудом стою на ногах.
Предатель! Изменщик!
Среди машин я слышу знакомый голос:
— Сигареты — это сущее зло, Марк. Поверь мне, однажды я брошу.
Этот голос… он где-то совсем рядом. И я уверена всем сердцем, что именно этот человек поможет мне.
Выбегаю из ряда бесконечных авто, останавливаюсь перед черным внедорожником и смотрю на мужчину, который выпускает из легких дым. Увидев меня, он коротко произносит в трубку: «Перезвоню». И тут же опускает в карман телефон.
— Помогите мне, Петр Алексеевич, — хриплю я, и меня начинает трясти.
Петр тушит сигарету и прищуривается, внимательно изучая меня. Сказать, что удивлен — ничего не сказать.
— Увезите меня куда угодно. Пожалуйста, — шепотом добавляю я и быстро оглядываюсь, чтобы убедиться, что позади никого нет.
Я стою напротив него, хлюпая носом, с потекшим макияжем и крепко сжимаю свой смартфон. Второй пытаюсь удержать многочисленные подъюбники моего свадебного платья и дрожу. То ли от холода, то ли от нервов. В моем состоянии непонятно, но колотит всю так, что зуб на зуб не попадает.
Петр Алексеевич быстро оценивает ситуацию, снимает с себя пиджак, делает два шага и накидывает его на меня. Боже, как от него пахнет! Терпкий запах одеколона и табака тут же обволакивает меня и дарит странное ощущение защищенности.
Вместо долгих расспросов Петр задает лишь один вопрос, глядя прямо в мои глаза:
— Ты уверена, что хочешь уехать?
Прислушиваюсь к звукам со стороны ресторана. Музыка — да, все еще гремит, но, по крайней мере, никто не зовет меня. Значит, пропажу еще не обнаружили. И это хорошо. Самое время бежать отсюда.
— Хочу, — выпаливаю я, стараясь обуздать все то, что рвется наружу и вновь не расплакаться.
От хлопка позади нас я сильно вздрагиваю. Но, к моему счастью, это всего лишь дверь чьей-то машины. Однако мужской пиджак сползает с меня, и Петр тут же подхватывает его, задевая мою кожу пальцами.
— Хм, — выдыхает он. Он поправляет пиджак, дотрагиваясь до моих плеч пальцами, и снова заглядывает в глаза. — Я уверен, ты потом пожалеешь об этом.
— Никогда, — шепчу я, а предательская слеза снова скатывается по щеке.
Уголок его рта едва заметно поднимается вверх, а в глазах на секунду вспыхивает странный огонь.
Петр смахивает слезинку с моей щеки и открывает дверь внедорожника. Кивает и помогает забраться внутрь.
В последний раз я смотрю на ресторан, в котором все разрушилось: моя жизнь, мои планы, будущее с Игнатом. Все мечты вмиг превратились в прах.
Петр Алексеевич садится за руль, поворачивает ко мне голову и тоже бросает взгляд в сторону ресторана:
— Последний шанс вернуться к мужу и гостям, Аня. Больше спрашивать не буду.
— Нет. Он мне больше не муж, — уже тверже произношу я, и Петр кивает.
Я не успеваю моргнуть, как машина срывается с места, а ресторан остается позади. А в нем остается предатель!
Видеть его не хочу! Он — моя главная ошибка.
В салоне очень тихо играет музыка, я почти не слышу ее, зато в голове один за другим проносятся стоны. И я никак не могу выбросить их. А так хочется, все это уничтожить!
Я все еще дрожу, но чувствую тепло, разливающееся по телу. В салоне тоже становится значительно теплей.
— Спасибо, — немного хрипло произношу я, глядя на загоревшиеся кнопки обогрева сиденья.
— Расскажешь, что произошло?
— Не хочу. Просто увезите меня куда-нибудь. Я хочу исчезнуть.
Перед глазами яркими пятнами вспыхивают картинки: красные женские туфли, задранная юбка моей однокурсницы и мой муж, жадно сминающий ее груди. Все это происходит на столе одной из комнат для персонала. Зачем я пошла искать Игната? Странное чувство и чутье повели меня именно в эту комнату.
«Интересно, — извиваясь под Игнатом, произносит моя однокурсница, — эта дура когда-нибудь узнает о нас?»
От стонов, разносящихся эхом в голове, снова подташнивает. Не могу безболезненно прикрыть глаза. Картина, которую я только что видела, не исчезает. Въелась в сетчатку, впиталась в меня. Слезы снова наворачиваются на глаза.
