Рита опять опоздала на автобус и все потому, что слишком долго крутилась перед зеркалом. Предстать пред своим педагогом, Маратом Арнольдовичем, без соответствующего вида она никак не могла, потому была вынуждена приводить себя в порядок после долгого рабочего дня в магазине за углом. Сама виновата, что не смогла поступить в театральный сразу после школы. В этом году она должна была поступить обязательно, не зря же ходила на курсы и держалась на равных с самыми роскошными барышнями.
На улице моросил теплый майский дождик, но Маргарита не могла ему позволить испортить свой вид, потому пряталась под большим цветастым зонтом, а потом вместе с ним запрыгнула в маршрутку. Как только та резким рывком отъехала от остановки, девушка, места для которой не нашлось, буквально рухнула на мужчину, сидевшего на первом сидении.
Он был небрит, заметно растрепан. До появления девушки он спал, но когда та уцепилась ему в плечо и случайно ударила мокрым зонтом по голове, он дернулся. Мгновенно открыв глаза, он громко и раздраженно выругался, настолько грубо, что Рита, хотевшая было извиниться за свою неловкость, гордо стала в позу.
– Как вы можете так ругаться?! – сказала она строго. – Тут же дети, это просто неприлично!
– Какая жалость, – огрызнулся мужчина, стряхивая воду с рубашки, словно это могло спасти промокшую одежду. – А обрушиваться на людей, как стихийное бедствие, прилично?
– Вместо того чтобы ругаться, лучше бы уступили место девушке, – внезапно вмешался тучный мужчина, – она ведь маленькая, и стоять ей в такой тряске тяжело.
– Вот и уступите ей место, я что, против?
– О нет, я не могу, я очень устал, лучше вы.
– Да что вы говорите, – разведя руками, воскликнул мужчина, понимая, что вода с зонта черноволосой девчушки, капая ему на ногу, затекает в кроссовку. Видимо этот день хотел его просто добить.
Невнятно ворча себе под нос, он все же встал, понимая, что юное стихийное бедствие лучше посадить во избежание последующих трагедий.
– Садитесь уже и уберите этот чертов зонт! – рявкнул он.
В этот момент маршрутка резко затормозила и ушла в сторону.
Мужчина, оказавшись рядом с маленькой хрупкой Ритой, спешно прижал ее к себе, закрывая ее голову своими руками. Девушка успела закричать от ужаса, чувствуя, как ее бросило в сторону окна. Глухой удар по голове смешался в ее сознании со скрежетом металла по асфальту.
Стало темно.
Иван сидел в кресле-каталке в ординаторской травматологического отделения и смотрел в монитор телевизора. Там рассказывали о вчерашней аварии в центре города. Пьяный водитель легковушки выехал на встречку, влетел в переполненную маршрутку и отправил ее в полет с переворотом до ближайшего столба. Мужчину тошнило от этих новостей, но Костя, дежуривший сегодня в травме, даже не думал выключать телевизор, ставя чайник.
– Выкати меня лучше на улицу, – попросил Иван раздраженно.
Он тоже работал в этой больнице, только в соседнем корпусе.
Вчерашний день Ивана весь был неправильным. После пятничного суточного дежурства он застрял на работе на целый день. После нескольких экстренных операций ему пришлось сообщить родным совсем юного мальчишки, что спасти его не удалось, и устало уползти домой. Ему тогда казалось, что хуже быть уже не может, но оказалось, что может. Хуже было прямо сейчас.
– Я курить хочу, – признался Иван.
– На территории больницы курить запрещено, – усмехаясь, ответил Костя.
Он был моложе своего коллеги, но они давно дружили, потому молодой врач не боялся отвечать веселым тоном.
– У меня одна нога в гипсе, могу тебя ей стукнуть, – пробормотал Иван.
– Вань, успокойся, – посоветовал ему Костя, ставя на стол две кружки. – Все будет хорошо.
– Не будет!
В качестве аргумента Иван поднял руки, обе его кисти были в гипсе.
– Ты видел снимки, и я их видел. Мы оба знаем, что оперировать я больше никогда не буду, так что дай мне хотя бы покурить!
Костя выдохнул, понимая, что любые утешения и шутки тут не помогут.
– Я не стал бы говорить «никогда», – прошептал он, но уговаривать коллегу остаться и выпить кофе не стал, а достав из своей сумки сигареты и зажигалку, спрятал их в карман и вывез товарища в коридор.
У Ивана была сломана правая нога. Перелом был пустяковый, но на ногу лучше было пока не наступать. Костылями он пользоваться не мог, потому и катался по больнице в сопровождении личного санитара, именно так он называл своего врача, когда они были вдвоем.
На улице, заехав за угол, Костя осторожно поставил сигарету меж пальцев Ивана и поднес к ней зажигалку. Мужчина довольно затянулся и тут же выдохнул.
– А что с той девчонкой, кстати? – спросил он, словно только теперь вспомнил маленькую напомаженную барышню с мокрым зонтом.
– Все с ней в порядке. Сотрясение, ушиб мягких тканей бедра и бровь она, красотка, рассекла, ныла, что швы накладывать пришлось, вроде как в театральный поступает. Она еще здесь, на всякий случай оставили под наблюдением. Завтра утром домой пойдет.
Иван фыркнул.
– Профурсетка.
– Ты ворчишь, как старик, – шикнул Костя и сам закурил, все же случившееся не нравилось даже ему.
Иван скривился. Так действительно ругалась его бабушка на модных наглых красавиц, так же она назвала его бывшую жену накануне свадьбы. Почему Иван вспомнил об этом сейчас, он и сам не знал, но Лена действительно оказалась еще той особой, и очень скоро спрофурсетничала налево от молодого врача-ординатора, все время пропадавшего в больнице. Это было очень давно, но сегодня Ивану в голову лезли только такие воспоминания, и это раздражало его еще больше. Впрочем, это было лучше, чем думать о том, что он будет делать, когда гипс все же снимут.
– О, кстати, смотри, та самая, – шепнул Костя, потушив сигарету.
Он кивнул в сторону лавочки, где сидела девушка в ситцевом платьице.
Иван с трудом ее узнал. Без макияжа и вычурного короткого платья она показалась ему очень милой. Он даже улыбнулся, забывая про сигарету. Было что-то очаровательное в этой юной особе, читающей книгу.
– Ей, кстати, есть восемнадцать, – прошептал Костя, забирая тлеющую сигарету из сломанной руки хирурга.
– Ты что, дурак? – испуганно спросила Иван.
Он и сам не знал, почему вспылил, но сердце от комментария травматолога стало биться сильнее.
Ночью Иван успел подумать, что напрасно защитил девчонку. Да, она молоденькая, да, хорошенькая, но там, в маршрутке, она показалась ему расфуфыренной стерлядью, спасать которую ценой собственных рук ему казалось сущим бредом. Его руки могли спасти множество жизней, а что могла одна дутая мадама? Впрочем, закрывая ее, он не думал ни о чем. Все произошло как-то само собой, а теперь, видя нормальную милую девушку, он подумал, что может быть и не зря, может, она тоже может многое, просто еще сама об этом не знает, отвлекаясь на всякие глупости, но намеки Кости были совершенно дикими. Куда ему, тридцатидвухлетнему дядьке, до восемнадцатилетней девицы? Это было даже не смешно.
