Он знал, кто они такие.
Их очертания казались какими-то неправильными, непропорционально раздутыми и искаженными из-за странных, бессмысленных сигналов органов чувств; но потом, опознав устаревшие скафандры для работы в открытом космосе, он их узнал.
Смотри, как бегут.
Бросаются прочь при нашем приближении, спрятавшись внутри своих искусственных шкур.
Туннели слишком темны для них, они не видят так, как нужно. Они не чувствуют колебаний воздуха, и вкуса страха своей добычи. Не понимают простейших вещей – как важно, например, найти тех, с кем можно продолжить погоню.
Они бегут, не заботясь ни о чем, кроме сохранения собственной жизнеспособности. У них нет чувства общности. Они слабы. Их легко загонять в нужном направлении.
Вон то.
Его дыхание перешло в непрерывный удушливый хрип. Сокращения сердечной мышцы – дикая дрожь отчаяния и желания выжить. Да, страх присутствует, но есть также сила и мощное чувство агрессии.
* * *
На него обрушились ощущения, непроизвольные и малоприятные.
Он попытался открыть глаза. Веки не слушались. Попробовал потрясти головой. Не получилось.
Почувствовал, что тело ему сопротивляется, ощутил отвращение к тому, как оно двигается, пахнет, чувствует себя под твердой оболочкой – и понял, в чем ошибка.
В этих ощущениях не было ничего нормального.
Они были не его.
Оно пытается убежать. Отбрасывает с дороги кого-то из себе подобных, опрокидывает навзничь и переползает через поверженного, стряхивая с себя пыль и обломки препятствий. Сильное. Быстрое. Жить хочет.
Будет жить.
Поваленное и прижатое к земле, оно кричит. Отбивается, бьет руками по твердой плоти – и тогда нужно предостерегающе оскалить зубы… и оно начинает сопротивляться еще сильнее. Под твердой синтетической шкурой скрывается еще одно лицо, с дикими глазами и беззвучно раскрытым ртом. Если бы оно могло пробить панцирь руками, это было бы опасно. Однако оно лишь еще раз слабо вскрикивает, когда зубы прокусывают и сдирают нежную кожу с его конечности.
Кровь горячая и воняет слабостью, но она подходит. Сможет послужить удовлетворению должных потребностей. Мы разбиваем защитную оболочку вокруг мягкого лица, и существо судорожно разевает рот, не в состоянии дышать атмосферой.
Жизнетворец приближается, готовый высадить семя. Сильные пальцы обхватывают мягкое лицо, и оно искажается от удушья и отчаяния.
Оно будет…
Алан Декер, вздрогнув, проснулся и уставился на свое искаженное отражение, смотревшее на него диким взглядом.
«Отражение?»
Прямо перед его лицом, сантиметрах в десяти, располагалась прозрачная стеклянная поверхность. Мерцали лампы, и стекло запотело от его дыхания.
Просыпаться внутри капсулы гиперсна было делом привычным, принимая во внимание то, сколько раз ему доводилось путешествовать между мирами. Вот только сны, черт бы их побрал, вгоняли в панику. Он не мог контролировать свои ощущения. Они были слишком острыми, слишком первобытными.
Доходило даже до того, что он не мог вспомнить, какой была его жизнь до этого.
Руки зашарили по внутренней поверхности капсулы, пытаясь нащупать рычаг расфиксации, который выпустит его наружу. Он все еще чувствовал туннели, которые, словно горы, нависали над ним, давили на него всей тяжестью, пока он преследовал…
«Нет. Только не я. Я никого не преследовал. Я не охочусь за…
За кем?»
Эту мысль он отбросил. Чертовы сны были такими реальными, такими убедительными, что иногда он начинал понимать, почему мозгоправы так возились с ним на Земле.
Воздух был близок к идеалу. Температура не так давно поднялась до двадцати пяти градусов по Цельсию, влажность была умеренной, с юго-запада дул легкий бриз. Земля в той стороне была плодородная, с сочной зеленой травой, а поблескивающий ручей намекал, что так оно и останется. Запахи, доносимые ветром, свидетельствовали о новой жизни.
Люди, заплатившие за проект терраформирования, прилично потратились, чтобы получить стопроцентную гарантию того, что их колония будет совершенной. Но стоило отвести взгляд от этого живописного пейзажа и посмотреть на север, как любая мысль о совершенстве катилась ко всем чертям.
Всего через несколько гектаров трава начинала желтеть и сохнуть, а потом шли почти сто километров сплошного черного песка и странной вони, которая самым неотвратимым образом снижала стоимость недвижимости. И хотя надевать костюм химзащиты необходимости не было, вид это все имело такой, что хотелось это сделать.
Правда, были и положительные моменты. Прошлой ночью прошел дождь, и песок спрессовался от повышенной влажности. Обычно, когда на него наступаешь, сразу проваливаешься сантиметров на пять. А сейчас можно было хотя бы недолго стоять, не испытывая чувства, что тебя сейчас засосет.
Декер посмотрел на экран прикрепленного к руке мини-компьютера, проглядывая результаты последних проб с территории. Нахмурился. Что бы тут ни творилось, это точно не было нормальным. А в подобных ситуациях все ненормальное чаще всего означает неисполнение кем-то своих обязанностей. Межзвездная торговая комиссия отвечала за соблюдение установленных норм безопасности и торговой этики на Земле, в развивающихся колониях и вдоль Внешнего Кольца. Будучи заместителем комиссара МТК, Декер был обязан следить, чтобы все процедуры проходили должным образом. Это подразумевало громадный объем работы с документами, который одновременно обеспечивал ему и стабильную занятость, и постоянную головную боль – включая, например, попытки компании, виновной в случившемся, спихнуть с себя ответственность.
Рядом с ним стоял Лукас Рэнд и изучал те же самые результаты. Правда, он при этом еще и улыбался, что с ним случалось нечасто. Разница между ними была в том, что Рэнд точно так же понимал эти данные, но при этом ему не нужно было заполнять бесконечные формуляры. Он был инженером МТК. Ему платили за то, чтобы он исправлял ошибки, которые находил Декер. А потом кто-то другой – бог его знает кто – выставлял счета компаниям, чьи недоработки устранял Рэнд. Бюрократия в чистом виде.
Так вот и жили.
Декер посмотрел на товарища и нахмурился.
– Не слишком радуйся, что у тебя жизнь такая легкая, – сказал он. – Может, мне и приходится возиться с бюрократией, зато тебе придется придумать, как разобраться со всем этим дурдомом.
Улыбка Рэнда слегка поблекла.
– Не уверен, можно ли с этим разобраться, – он хмуро уставился в песок. Когда он не ухмылялся, то все время хмурился, но только потому, что лицо у него так было устроено. Люк Рэнд был, наверное, самым добродушным парнем из всех, кого знал Декер. Просто выглядел так, словно на завтрак он ест медведей, да и телосложения был крупного – хотя не то чтобы состоял из одних мускулов.
