Герман Романов - Цусима. Горе побежденным

11–12 мая 1905 года

– Я вам скажу честно, Владимир Иосифович – думал, что его превосходительство умрет еще месяц назад, после того как в Камрани его настиг второй апоплексический удар. – В тусклом свете электрической лампочки блеснуло серебряное шитье на узких погонах коллежского советника. Старший судовой врач Васильев состоял на службе в непривычно высоком чине – шестого класса в «Табели о рангах», равного полковнику или капитану первого ранга. Но с точки зрения любого морского офицера не был возмутительно молод – всего тридцать шесть лет – для своего высокого положения. Корабельная служба у врачей на Российском императорском флоте идет гораздо быстрее в повышениях, чем на берегу. К тому же она требует от них самих недюжинного здоровья, а следовательно, и молодости.

– Поразительно крепкий организм, несмотря на столь почтенный возраст и долгое утомительное плавание – все же пятьдесят девять лет две недели тому назад его превосходительству исполнилось, – врач непритворно вздохнул и сделал шаг назад, отступив от койки, на которой лежал умерший с седой бородой. Седина обильно припорошила и голову – и всего за несколько месяцев страшная болезнь сломала и погубила этого, еще недавно бодрого и деятельного флагмана второго отряда Второй Тихоокеанской эскадры, что следовала курсом на Владивосток.

– Вы правы, Григорий Степанович, отмучился наш Дмитрий Густавович, сколько господин контр-адмирал страданий перенес, ох…

На какую-то секунду вечно суровое лицо командира броненосца «Ослябя» капитана первого ранга Бэра непривычно смягчилось, и он даже охнул. Тут можно понять терзания Владимира Иосифовича, много чего повидавшего в своей жизни – ему шел уже пятьдесят второй год. Потерять флагмана за несколько дней до сражения с японцами – а в том, что оно состоится, никто не сомневался – дурная примета. На команду корабля это событие, несомненно, произведет самое гнетущее впечатление…

– Я осмотрел покойного – смерть уже наступила, пульс не прощупывается, биения сердца нет, зрачки не реагируют. Температура снижается, тело остывает – если угодно, Владимир Иосифович, то могу провести вскрытие, можно еще пригласить врача с флагманского «Князя Суворова».

– В сем нет необходимости, – негромко произнес Бэр, тоже немного отступив от койки – стоять рядом с покойным, которого капитан хорошо знал, было тягостно. – Дмитрия Густавовича уже не раз осматривали, и в вашей компетенции ни у кого не было ни малейшего сомнения.

– У его превосходительства опухоль на половину желудка разрослась – последние недели я сам ужасался. Только ежедневные уколы морфия позволяли переносить боль. Оттого больной ничего не ел – весь усох. Потому в Носси-Бэ и поразил апоплексический удар, от которого Дмитрий Густавович едва оправился. Но трудности похода, ежедневная боль, тропическая жара, отсутствие аппетита, старческий возраст – да, именно так – и привели ко второму удару, за которым обычно следует смерть. Но организм на удивление крепкий, сам поражался – его превосходительство отчаянно боролся с болезнью, однако силы человеческие не беспредельны!

– Царствие ему небесное!

Бэр истово перекрестился – несмотря на фамилию, он был уроженцем Смоленской губернии и крещен в православии. А вот врач в силу профессии был хотя и тронут определенным нигилизмом, но последовал примеру командира «Осляби» – смерть кого угодно из крещеных людей заставляет поверить и в кратковременность человеческого бытия, и в надежду на лучшее для себя лично. Недаром многие мысленно в жизни не раз восклицают – да минет меня чаша сия!

Бэр задумался, пощипывая пальцами бородку – ношение ее, как и бакенбард, на флоте было желательно. В отличие от усов – те являлись обязательными и напрямую предписывались уставом.

Несмотря на ночь, он немедленно пришел в салон флагмана, как только младший врач «Осляби» титулярный советник Бунтиг, сейчас тихо стоявший за его спиной, оповестил о смерти контр-адмирала Фелькерзама. Лекарь служил на «Ослябе» вот уже третий год – до этого был младшим врачом 104-го Устюжанского пехотного князя Багратиона полка. Достаточно знающий и умелый врач, пошел на флот ради карьерного роста, и что греха таить – повышенного жалования и денежного довольствия. Вот только, как прекрасно помнил Бэр, а командир корабля должен знать многое о подчиненных – послезавтра ему исполнится двадцать девять лет, а тут такой «подарок», причем во время его ночной смены.

Врачи, находясь на дежурстве, каждые три часа посещали флагманский салон, пропахший лекарствами – ничто не могло вытравить запах карболки и умирающей человеческой плоти. Так что Георгию Роландовичу первому пришлось констатировать ожидаемую смерть больного и оповестить о том командира броненосца и старшего врача.

Теперь предстояло действовать согласно заранее данной ему командующим Второй Тихоокеанской эскадры вице-адмиралом Рожественским инструкции. О реальном состоянии здоровья младшего флагмана никто на кораблях, кроме посвященных в лечение врачей, не догадывался, а потому смерть Фелькерзама требовалось сохранить в полной тайне – дабы на эскадре не возникло уныния. Ведь нижние чины набраны из деревень, люди темные, суевериями пропитанные. Да и офицерам станет не по себе, нервы у многих и так напряжены – а все моряки в приметы крепко верят.

– Разрешите?!

В салон вошел старший офицер броненосца капитан второго ранга Похвиснев, назначенный на свою должность, как и сам Бэр, в мае прошлого года, когда вернувшийся из несостоявшегося похода на Дальний Восток «Ослябя» как-то «подрастерял» несколько офицеров. И тут ничего не поделаешь, были такие, кто предпочитал найти «тепленькое местечко» на берегу, чтобы не идти за тридевять морей. Там ведь придется сражаться, а то и пойти на дно, как погиб «Рюрик» в бою 1 августа с большей частью команды. Потому оные господа искали у себя всяческие болезни. А вот сам Владимир Иосифович был рад, что вступил в командование броненосцем. Отираться на берегу Бэр не пожелал, хотя ему предложили тихое место в Кронштадте с должностью контр-адмирала и возможностью в самом скором времени получить «орлы» на погоны. Но принять такое предложение не мог по определению – посчитал немыслимой для себя трусостью.

– Да, Давид Борисович, – негромко отозвался командир «Осляби». – Видите, какое дело случилось. С утра церковную службу проведем, оповестите господ офицеров и команду о панихиде. Надеюсь, к этому времени все требуемое успеют подготовить?

– Все будет выполнено, – чуть наклонил голову Похвиснев, и стало понятно, что все приготовления тот сделал заранее, прекрасно зная, что старый адмирал умирает. Бэр в который раз сделал вывод, что со старшим офицером ему повезло. В прошлом году капитана второго ранга только получил, в тридцать восемь лет – а до того год старшим офицером в лейтенантском звании на броненосце «Император Николай I» отслужил. А теперь путь ему в командиры открыт, причем на корабль первого ранга. Может у него самого и «Ослябю» примет – идет война, а на ней всякое бывает. И хотя Бэр, как всякий холостяк, был порядочным жизнелюбом и пользовался успехом у «дам полусвета», но мысли ведь разные в голову порой приходят.