Часть 1. «До этого»
Стрелки настенных часов, купленных еще восемь лет тому назад, раздражающе тикали.
Вера вытерла холодный пот со лба своей старой рубашкой, рукав которой был заколот булавкой, потому что она до сих пор не умеет пришивать пуговицы. За окном стояла непривычная майская духота, солнце припекало лицо и опаляло кожу даже сквозь пуховые облака. Еще вчера Вера собиралась купить новые занавески, но что-то пошло не так и поездку в ближайший магазин пришлось отложить.
В раскаленной сковороде потрескивало масло. Вера медленно, осторожно резала ароматный сочный перец мокрыми руками. Кожа на ее пальцах сморщилась от избытка влаги, но женщина уже давно не пользовалась кремами. Она уже давно не пользовалась какой-либо косметикой, подчеркивающей внешний вид или дорогими средствами для ухода за собой. Первая причина это, конечно, экономия, а вторая посильнее – она просто не видела в этом смысла.
Иногда ее действия прерывались, когда в голове вспыхивала какая-либо тревожная мысль. Сейчас, например: «Господи, я заплатила за газ вчера или нет?». Потом она вытирала руки о свою юбку, потому что забыла надеть фартук, и бежала к своей прикроватной тумбочке, в которой хранила все самое ценное, среди чего был блокнот, где она вела учет домашних дел: оплата коммунальных услуг, продукты, деньги на дорогу до работы…
И, конечно, деньги на карманные расходы дочери.
Кате вот минуло семнадцать лет, а через четыре месяца она поступит в одиннадцатый класс, где ей придется сдавать ЕГЭ, чтобы поступить в университет. Забавно, но Вера даже не знает, какие именно предметы она выбрала для сдачи и куда вообще ориентируется поступать. Они об этом не разговаривали. Не так, как положено разговаривать родителям и детям: долго, тщательно, серьезно. Она один раз спросила, куда бы ей хотелось поступить, а та отвечала просто: «Да посмотрим». И так Вера и не знает, «посмотрела» ли Катя куда хотела или нет.
Они не были похожи. Ни внешне, ни внутренне.
Катя унаследовала все, даже самые малейшие, самые неявные, черты отца: как лица, так и характера.
Девочка была вспыльчивая, своенравная, самоуверенная и до ужаса строптивая. Флегматичной Вере с ее замедленной реакцией, бесстрастностью во всех ее проявлениях, было сложно справиться с пылкой дочерью, которая была похожа на синее пламя, безжалостно испепеляющее все на своем пути, а Вера была тоненькой, иссохшей тростинкой, смиренно и безропотно принимающей смерть от огня.
Вера знала свою дочь поверхностно, как директор школы знает вон ту ученицу из десятого «Б», но этой информации ей было достаточно, чтобы понять – им никогда не построить крепкие взаимоотношения.
Вдвоем они живут уже четырнадцать лет, но эта невидимая стена с каждым годом становилась все крепче, и теперь обе понимали, насколько они бессильны перед ней. Разрушить ее невозможно.
Невозможно, потому что нет желания. Того желания, которое может обрести невыразимую мощь, способную снести любую крепость.
Такие формальные и безучастные отношения вряд ли кому покажутся образцовыми. Но, опять же, ни мать, ни дочь об этом не задумывались.
У Кати была своя подростковая жизнь, в которую она уж точно не собиралась посвящать мать, а Вера…
Вера была похожа на разбросанные по разным углам пазлы, и кто-то, кто ее так старательно собирал, потерял зрение и уже не может найти все части. Каждое утро она просыпалась не с мыслью о том, насколько ужасный день ей предстоит вынести, а с абсолютной пустотой в голове и внутри себя вообще. Она открывала глаза, видя перед собой все тот же треснутый возле маленькой люстры потолок, думая ни о чем, пыталась встать с постели с болью в спине и ломотой в ногах, но не могла подняться еще минут десять. Она не могла не потому, что не выспалась или физически устала, а потому, что не знала, зачем. Не понимала, куда, с какой целью, для кого и для чего.
Жизнь ее была похожа на повторяющуюся серию неудачного сериала без определенного жанра. Работа, дом, скучные вечера за книгой или очередным фильмом, который крутят по телевизору, время от времени разговор с соседкой в лифте или случайно при встрече в очереди за продуктами, или по дороге домой. Вера не понимала четко, что с ней творится, что творится вокруг. Может, потому, что ничего конкретного и не творилось?
Как будто время остановилось или кто-то сверху каждый раз перематывал пленку, а она, как марионетка, безропотно выполняла установленные действия.
Часто она выходила на балкон, смотрела вокруг, стараясь не думать, как ненавидит то, что видит, но и это не помогало ей удержать наворачивающиеся слезы, спазм в теле и желание рассечь себе запястья.
Ей было тридцать девять лет, но она чувствовала, как углубляется дыра внутри нее, словно ей было всего-то двадцать или меньше. Тот самый подходящий возраст для депрессивного состояния, панических атак, суицидальных мыслей, желания уехать одним днем куда-то в горы и кричать, кричать, кричать, пока не порвутся голосовые связки.
Ее мучали бессонницы, она буквально жила на антидепрессантах и снотворных.
Катя была дома, но Вера всегда была одна. Всегда.
У нее не было никого, с кем ей так хотелось делиться своими переживаниями. Переживаниями, посеянными расставанием с мужем.
Он был ее единственной опорой, но он ушел. Ушел, и оставил ее одну с ребенком, который, как ни странно, не спасал ее от одиночества, а лишь наоборот угнетал ее положение.
Все эти четырнадцать лет были слабо окрашены радужными моментами в их семейной жизни. Было ли это действительно так, трудно сказать, ведь с тех самых пор, как она осталась одна с Катей, она уже не могла мыслить позитивно: любая неудача переносилась тяжело, она принимала слишком близко к сердцу даже малейшие пустяки.
Не стоит кричать: «Быть того не может! В жизни рано или поздно все-таки наступает светлая сторона!».
И с этим тоже спорить нельзя, это правда.
Светлая сторона в жизни Веры была.
Но ее нога на нее не ступала.
Когда выпадало время, Вера оглядывалась назад, но ничего не видела. Это как стоять посреди необъятного поля, затянутого густым, не просветным туманом и тщетно пытаться увидеть путь, который проложишь к той точке, в которой сейчас находишься. Так и Вера не могла вспомнить, когда и почему она оказалась в той жизни, которую сейчас проживала. Такую хмурую, пустую, унылую, монотонную…
Очень часто она находилась в подвешенном состоянии. Она буквально чувствовала себя невесомой, не поддающейся гравитации и застрявшей между небом и землей, между прошлым и будущем, и, в то же время, не попадая в настоящее.
Вера постоянно медитировала, не осознавая этого. Занимаясь каким-либо делом, она упиралась в одну точку, например, на своих уже жилистых руках, и отрывалась от реального момента, переходя в какое-то измерение, далекое от материального мира.
