1. 1. В небесах и на земле
― Дракон падает!
Один из моих младших братьев, Байл, любил смотреть в небо и не имел привычки смотреть под ноги. В кои-то веки это пригодилось. Мы с Берром, вторым близнецом, тут же задрали головы в ту сторону, куда указывал палец с обгрызенным ногтем.
Дракон и правда падал. Пикировал с высоты носом вниз. Огромные, как паруса, крылья вытянулись вдоль массивного туловища и бессильно трепетали, терзаемые хлесткими воздушными потоками.
― Сейчас как грохнется!
― А шуму, шуму-то будет!
Близнецы, разинув рты и вытаращив глазищи, пялились на небывалое зрелище.
Я тоже стояла, ни жива ни мертва, и, прижав ладонь ко рту, едва сдерживала крик.
Дракону ― молочно-белому, отливающему в свете заката розовым перламутром, было не спастись. Вот сейчас сияющее тело соприкоснется с острыми пиками густо растущих деревьев, нанижется на них, как мясо на колышек…
― Не-е-ет! ― сдавленно выдохнула я в кулак.
И ― о, чудо! ― в последний момент падающий дракон принял человеческий облик. В гущу переплетающихся между собой ветвей упало не драконье ― мужское тело!
― Бежим! ― Байл рванул туда, где на миг дрогнула верхушка одной из сосен.
Мы с Берром помчались следом.
Два других дракона, чьи крылья и хвосты отливали алым, улетать не спешили. Кружили над лесом, высматривая поверженного врага, но снизиться не решались. Во-первых, места, чтобы приземлиться, не перекидываясь в человеческую форму, поблизости не было: на несколько парстов* во все стороны тянулась густая чащоба без единой прогалины. Во-вторых, солнце почти село, а это означало, что совсем скоро сила Солнечных пойдет на убыль, крылья пропадут, и приземляться придется уже не по своей воле, а по необходимости.
«Пресветлая! Только б улетели, проклятые!» ― воззвала я на бегу к Алулне, небесной покровительнице Лунных драконов и нас ― простых людей, что жили на землях Лунных и под их защитой.
Солнечные, а это они кружили в небе, заложили еще круг, а потом, проревев что-то гневное, одновременно развернулись и полетели на закат, вослед уходящему солнцу.
Мы с братьями тут же перестали таиться и перебегать от одного дерева к другому. Забыв об осторожности, помчались, едва глядя под ноги, перескакивая неглубокие ямки и пересохшие русла ручьев, стволы поваленных деревьев и мелкий ползучий кустарник. Благо, спускаться с холма всегда быстрее и легче, чем подниматься в гору.
Помогать своим покровителям, Лунным драконам, нам, людям, доводилось нечасто, но считалось делом правильным и почетным. «Помоги лунному ― угодишь Пресветлой!» ― гласила народная мудрость. Вот мы с братьями и спешили на подмогу, от всего сердца надеясь, что дракон выжил, что еще не поздно, и нам не придется посылать в Бьен-ра-Клиппен, Город-на-Скалах, печальную весть о гибели одного из крылатых.
Бежать пришлось далеконько ― аж пару парстов. Хорошо, что весь немалый лес мы знали вдоль и поперек, заблудиться не опасались. Запыхались, взмокли, несмотря на вечернюю свежесть подступающей осени. Потом еще добрую половину часа потратили, чтобы отыскать тело. Помогли обломанные сучья да встревоженные белки, что стрекотали и мельтешили среди ветвей, разбуженные свистом драконьих крыльев, ревом мощных глоток и шумом падения. Впрочем, как раз падение меньше всего шуму наделало.
― Тут, Астрея, тут он! ― позвал меня Берр, встав на краю неглубокого овражка. ― Вона, вниз скатился да в папороть закатился. Потому и не углядели его луавы!
Луавами в народе звали солнечных драконов, детей Солейла, за их ярко-алый, в цвет горной лавы, окрас. Правда, звали за глаза, потому как у самих Солнечных такое прозвище считалось оскорбительным.
Быстро прошептав в сторону белок заклятие угомона, которому обучила меня старая ведунья-лесознавка, я подбежала к брату, заглянула в овраг. Там, среди разлапистых листьев папороти, и правда белело человеческое тело ― неподвижное, обмякшее, но на первый взгляд не изломанное.
― Помоги спуститься! ― схватила Берра за руку.
Тот сразу же уперся ногами, напружинился, стал медленно наклоняться, удерживая мою ладонь и не позволяя мне скатиться по скользкому сыпучему склону.
Я первая выпустила его пальцы, когда почувствовала, что самая крутая и опасная часть пройдена. Да всего-то пять шагов и пришлось сделать, а потом еще столько же ― уже без поддержки.
― Дальше сама. А вы готовьте, чем обвязать, ― приказала братьям. ― По-другому не вытащим. И носилки делать придется.
Байл и Берр завозились, поднимая подолы свободных рубах, под которыми прятались веревочные пояса, в четыре круга обхватывающих их тонкие тела. А я в тишине, особенно заметной после того, как белки умолкли и ушли в свои дупла, подкралась на носочках, раздвинула листву и склонилась над драконом.
Лунный лежал наполовину на боку, наполовину на спине. Дышал редко, с хрипами ― но дышал! На губах кровь пузырилась. Я сразу было испугалась, что кровь нутряная, но потом углядела прокушенную до крови губу и немного успокоилась, стала осматривать лунного дальше.
Ту руку, что зажалась под телом, мне было не видно. А та, что оказалась сверху, лежала, закинутая за спину, да так неловко, что я сразу подумала ― а не выбил ли лунный себе ее из плеча при падении? Лицо лунного ― молодое, тонкое, благородное, оказалось покрыто множеством мелких ссадин и царапин. Белые волосы спутались, рассыпались, в них запутались мелкие сухие веточки и листочки.
Опустила взгляд ниже ― на грудь, поясницу, потом на бедра. Надо сказать, подробностей драконьего оборота мы, люди, не ведали. Мне вот всегда хотелось понять, сразу после него крылатые голышом оказываются или в одеждах? Что ж, ответ я узнала. Лунный был полностью обнажен, и, если бы не листья папороти, то сейчас я бы созерцала все подробности его мужского устройства. Впрочем, вряд ли они сильно отличались от людского, а уж как у человеческих мужчин все устроено, я, как старшая сестра двух близнецов, давно знала. Потому на лишних подробностях ни на миг не задержалась ― не до того, ей же ей!
Ноги лунного, сильные, ровные и тоже белые, как изнанка речной раковины, выглядели ободранными, но не покалеченными. Повезло. Оставалось еще хребет прощупать, и, ежели нигде излишней подвижности не обнаружится, можно будет и перевернуть тело, не опасаясь лишний вред причинить.
Встав на колени, я стала легонько проминать пальцами его спину, не столько ушами, сколько кожей прислушиваясь, не почудится ли где слабый хруст. Определила пару треснутых ребер ― по счастью, обломки их не разошлись, наружу не высунулись и внутрь, в легкие, не уткнулись. Что до хребта ― то он весь цел оказался, сверху донизу.
Тогда я аккуратно отвела запрокинутую и висящую безвольно правую руку, повернула тело на спину и прощупала грудь спереди. Там тоже переломов не нашла. А заклятье глубокого зрения, которому меня все та же ведунья обучила, подсказало, что и внутренних повреждений у дракона нет.
