Нана Фокс - Давай забудем...

1. = 1 =

АННОТАЦИЯ

– Мы женимся и это не обсуждается! – категорично заявляю я, обрывая нашу бессмысленную дискуссию.

– В сотый раз повторяю: я не выйду за вас замуж! – продолжает брыкаться девушка с глазами цвета аквамарин, что все еще снятся мне по ночам.

Она – молодая жена моего отца. Бывшая жена. Их развод я даже отметил красным крестиком в календаре. Но после его смерти выяснилось, что развод их был полной фикцией, даже несмотря на то, что она вернула себе девичью фамилию и уехала из города. И теперь все отцовские капиталы отходят ей и ее годовалому ребенку. А я не могу этого допустить.

– Иначе я отберу у тебя ребенка, – последний аргумент бьет в точку.

Ядовитый коктейль жгучих эмоций, плещущихся в ее взгляде, говорит от том, что просто так она не сдастся. Тем слаще будет моя победа!

= 1 =

*Владислав*

Мы так и стоим по разные стороны от входной двери: я в подъезде, Карина в квартире. Смотрим друг на друга будто видим впервые, а между нами густеет воздух и слегка потрескивает нарастающее напряжение.  

— Я вроде бы тебе еще вчера все русским языком сказала? — первой отмирает Карина. — Хорошо, повторю, мне несложно: я не собираюсь за тебя замуж, — хмурится и складывает руки на груди, отчего тонкая ткань ее домашнего топика натягивается, открывая мне умопомрачительную картину: — мало того, — сопит она недовольно, — я замуж выхожу, но не за тебя.

Ставит весомую, как ей кажется, точку и хватается за дверное полотно, намереваясь захлопнуть его перед моим носом. Быстро сбрасываю с себя легкий туман растерянности, тут же делаю молниеносный выпад, перехватывая тонкое запястье. Грубо, словно танк, вламываюсь в ее личное пространство. И, не давая девушке опомниться, прижимаю спиной к стене. Ногой пинаю хлипкую дверь, успевая про себя отметить, как она, опасно скрипнув, все же закрывается без глобальных повреждений. А в следующую секунду забываю про ненадежный створ, втягивая носом манящий аромат парфюма, тонко играющего на теплой женской коже. 

Карина часто дышит, взирая на меня широко распахнутыми глазами, в аквамариновом море которых плещется легкий испуг, на грани, с ожиданием. Не разрывая нашего зрительного контакта, от которого по телу пробегают разряды предвкушения, аккуратно поднимаю ее руки вверх и фиксирую их уверенным захватом над ее головой. 

— Мы едем в ЗАГС, — почти шепотом, твердо проговариваю я, действуя на малышку, словно удав на испуганного кролика, — и это не обсуждается, — категорично добавляю и резко накрываю ее чуть приоткрывшиеся губы требовательным поцелуем. 

Ловлю тихий вздох и, воспользовавшись моментом, прогуливаюсь языком по чувствительным местечкам жаркого рта, затевая страстный танец с ее робким язычком. 

Жар проносится по телу, наматывая мое терпение на нешуточную бобину не совсем еще зачахшего разума. Я хочу эту женщину… до дискомфорта в паху, до пофигистического отношения к тому, что будет после: я просто хочу ее себе. «Всегда хотел», ударяет в мозг коварная догадка. От этого и злился, и искал всякий повод ненавидеть ее. 

Второй ладонью скольжу по соблазнительным изгибам точеной фигурки Карины, цепляя резинку на пижамных брючках. Дурею от нежности ее бархатистой кожи, лаская пальцами выемку пупка и ниже к влажным складочкам. Прохожусь по ним, вырывая из груди гортанные, сдавленные стоны. Ее или мой? Неважно, я просто жадно глотаю их, продолжая эту забаву, доводящую обоих до грани.  

Несколько чувственных движений в унисон с рваным дыханием и громким биением наших сердец. Финальный аккорд, и Карина, прикусив мою губу в порыве неконтролируемого наслаждения, замерла на мгновение, чтобы тут же воспарить к мириадам радужных звезд. 

Ее слабый, еле уловимый всхлип удовольствия проходится по мне взрывной волной, одаривая не меньшим упоением.

Медленно отпускаю ее руки, ласково поглаживая их. Утыкаюсь лбом в ее лоб, переводя дыхание и неспешно осознавая, случившийся только что факт. Но окончательно восстановить жизнеспособность и рассудительность своего сознания я просто не успеваю. Вслед за недовольным детским плачем, пространство маленькой квартирки оглашается еще и звонкой пощечиной. 

От неожиданности на краткий миг теряю дар речи и потираю ладонью место не слабого удара. 

Знойная аура, окутывавшая нас всего пару секунд назад, испаряется, уступая место ледяной пурге. Зло сверкнув глазами, Карина опрометью срывается с места и убегает на зов малыша. А я остаюсь один посреди крохотной прихожей. Немного сбитый с толку, но не лишенный уверенности в правильности происходящего. 

2. = 2 =

Около двух лет назад

*Карина*

С каким–то злорадным кайфом громлю к чертям собачьим обстановку в квартире подруги. Теперь уже бывшей подруги. Действую не задумываясь, словно на адреналиновом допинге. Ничего не чувствую, ни о чем не думаю, как робот. Беру одну тарелку и кидаю ее в стену, затем хватаю следующую, и та повторяет участь предыдущей – звонко, с эффектом опадая на пол мелкими осколками. И так до последнего красиво бьющегося столового прибора. А они стоят и смотрят.

Мой муж и моя лучшая подруга. Просто стоят и просто смотрят. 

“Почему они меня не останавливают?” — мелькает мысль и пропадает вместе с очередной посудиной, опавшей фарфоровой крошкой. Да и плевать мне на это. Во мне сейчас проснулась дремлющая, до этого момента, где–то глубоко внутри меня, решительная воительница. Эмоции хлещут через край, и я боюсь в них захлебнуться, но продолжаю свою маленькую месть.

Пусть так, пусть пострадает только обстановка, которую мой «ненаглядный» вполне в состоянии заменить на новую. Будет Светке чем заняться, пока я буду оформлять развод и передавать ей своего мужика в полное и без ограниченное пользование.  

Я не хочу прощать. Я не желаю больше быть обманутой.

— Карина, — летит в спину оклик Аркадия, — я тебя никогда не любил, — вбивает он последний гвоздь в крышку гроба, хоронящего мою наивную душу, — можешь подавать на развод, я все подпишу.

Вздрагиваю от звонкой пощечины злобной судьбы. Сказка про Золушку – всего лишь сказка. 

Не оборачиваясь, ухожу, переступив через гору битого фарфора и стекла, оставляя их в этих осколках, так символично напоминающих мою рухнувшую, словно карточный домик, идеально построенную семейную жизнь. 

Запал моей воинственности иссекает спустя время. А когда я оказываюсь стоящей на тротуаре, в потоке спешащих по домам людей – одна, под моросящим дождем и без зонта, – с грустью понимаю, что прошла пару кварталов, даже не замечая изменений в погоде. Мелкие капли сизой пеленой окружают меня, словно пряча от посторонних, смывая горечь разочарования, смешиваются со слезами, струящимися по щекам.