Едва солнце коснулось воды, как к глубинным карстовым пещерам потянулись гости. Возле узкого входа, напоминающего издали щель, грозно замер Ардон. Эту преграду не мог бы пройти ни один из тех, кто не был приглашен. Этот страж был не только самым хищным, но и самым уважаемым. В Сине его многие побаивались. Еще бы: высокого роста, белолицый, всегда сдержан и собран, как какой-то военный. Носит плащ, увешанный ракушками, которые гремят при каждом его движении и длинные белые волосы, перетянутые водорослями. Когда я была маленькой, мы звали его Ракушечником, даже не подозревая, что каждая раковина подразумевает под собой одного из членов нашей общины. Так что, если подумать, Ардон единственный точно знал, сколько всего дельфино-людей в Черном море.
Обменявшись с ним короткими приветственными кивками, я вошла в огромную пещеру. Она встретила гулом голосов: взрослые обменивались сплетнями, дети держались недалеко от воды, мечтая поскорее получить разрешение покинуть зал и уплыть с друзьями туда, где можно веселиться и шалить. Все ожидали приветственной речи главы стада.
Я поискала глазами знакомых. С противоположной стороны подземного озера мне приветливо кивнула Седна. Она всегда комплексовала из-за невзрачной внешности, но сегодня, благодаря окрашенным в ярко красный волосам, была в центре внимания и очень этому радовалась. Не желая мешать этому маленькому триумфу, стала искать других своих подруг. Марийка обнаружилась возле хора, которым руководила. Им скоро выступать, значит отвлекать ее не стоит. Больше никого отыскать не успела, так как глава нашего клана, мой отец – Данаприс, поднялся на возвышение и гул голосов стал понемногу стихать. И вот уже все внимательно смотрели на него.
У обычных дельфинов глава стада – это наиболее крупная и сильная самка, у нас – это непременно мужчина, тот кто способен защитить свой народ, свою семью.
Величественный, черновласый, с светлой кожей с черными, как редкий морской жемчуг глазами, отец излучал силу. Его спускающиеся до самых плеч волосы украшал венец из морского папоротника – символ власти. Праздничная рубаха – зеленая, с отделкой из хвостовых плавников и чешуи рыбы.
Наш народ уважал его за рассудительность и повышенное чувство ответственности. Он издавал законы, благодаря которым люди все еще не истребили нас полностью и общине ничего не угрожало. Но сегодня он был как-то особенно задумчив: плечи поникли, лоб изрезали глубокие морщины, такие же пролегли и в уголках губ. Я хорошо знала своего отца и по малейшим его жестам могла понять в каком настроении он пребывает. И сейчас, видя, как он постукивает большим пальцем по мизинцу, не на шутку испугалась: моя спина напряглась, а по телу побежала дрожь.
Что-то случилось. Что-то точно случилось.
Несколько раз негромко кашлянув, хотя в этом не было никакой необходимости, ведь все и так ждали его речь, отец наконец заговорил:
-- Народ афалинов! Сегодня, в день Возврата, когда все мы вспоминаем прошлое и приветствуем будущее, я хочу не только поблагодарить вас за преданность и доверие, но и призвать к действию. Будущее не изменится, если не приложить к этому руку. Вас, также, как и меня, беспокоит вопрос – что мы оставим после себя?
Он сделал небольшую паузу, обведя взглядом присутствующих.
-- Неприятно это признавать, но мы медленно вымираем. Число полноценных особей вида афалинов-оборотней уменьшается с каждым днем. И за последние четыре года не родилось ни одного нормального ребенка. Это расстраивает нас всех.
Отсутствие притока в клан нормальных детей в самом деле было большой проблемой. Афалины появлялись на свет под водой, так же, как и обычные дельфины. Чувствуя приближение родов, женщина обращалась и начинала стремительно двигаться. Она часто зевала, гнула спину и двигала хвостом. Вокруг тут же собирались повитухи, которые и помогали детенышу появиться на свет. Он выходил свернутым в трубочку хвостом вперед и нуждался в том, чтобы его вытолкнули на поверхность, дабы наполнить легкие воздухом. На протяжении нескольких месяцев он оставался в этой форме, а достигнув года, обретал возможность обращаться в человека. Или не обретал, что происходило все чаще в нашем стаде.
Девушки опасались заводить детей, понимая, что ребенок может оказаться недоразвитым – таким, как все, кто родился в последнее время. Эти дети, они не были больны, не мутировали, как иногда бывает у человеческих особей, они всего лишь не имели способности к преобразованию, а значит свою жизнь они проживут в теле обычного дельфина, так никогда и не сменив его на человеческое. Они все понимали, но говорить могли лишь на морском. Для нас это была проблема мирового масштаба, ведь когда твой вид и без того не очень многочислен, каждый его член на вес золота. А пока получалось, что мы вырождаемся, становясь всего-навсего рыбами. Есть из-за чего запаниковать.
Лишенных возможности обращаться детей афалинов все называли пыхтунами. Маленькие и очень активные, они держались стайкой, совершенно не выносили наказаний, зато охотно выпрашивали ласку и поощрение у тех, кто за ними присматривал. На сегодняшний день нянек было трое: Каберия, Додона и Унда. Даже сейчас они были с малышами и отсутствовали на празднике.
-- Я долго думал над решением этой проблемы, -- продолжил свою речь отец. – И пришел к выводу, что подобное происходит по той же причине, что и у людей. Поэтому они внимательно следят за чистотой своей крови, не позволяя соединяться в пары тем, чьи ветви пересекаются в родовом древе. Мы слишком долго жили обособленно, наши дети женились и создавали семьи, затем то же делали их дети и внуки. Веками кровь смешивалась и соединялась и вот к чему это привело.
Словно взмывший внезапно в воздух рой, загудел весь зал. Эхо пещер усиливало голоса, делая невозможным выделить из общей массы чей-то конкретный. Каждый пытался высказаться, не заботясь о том, слышит ли его хоть кто-то.
Я знала, раз отец завел этот разговор сейчас, когда все подданные собрались в главной зале, значит уже нашел решение, иначе бы ни за что не стал портить праздничное настроение. Вот и объяснение его недавней поездки к нашим соседям – дельфинам из соседнего, Средиземного моря. Что-то они ему подсказали. Может, их архив оказался больше и в нем нашлось упоминание решения данной проблемы.
-- Тише! – крикнул кто-то особенно громко, а затем воздух завибрировал от раскатистого звука морской трубы, призывающей всех к молчанию.
В этот раз разговоры стихали медленно, то тут, то там то и дело шептались. Но отец никогда не заговорит, пока не будет полной и абсолютной тишины. Вот и сейчас он продолжал ждать, задумчиво глядя поверх голов и, кажется, даже никого не замечая, словно зал и вовсе пуст.
