Сельма Ансон отодвинула тарелку, допила остывший кофе, затем взяла с металлического подноса чек, прибавила двадцать процентов чаевых к сумме под итоговой чертой, поставила номер апартаментов и расписалась. Она встала из-за стола, и в тот же момент мужчина, завтракавший за столиком в углу зала, сложил вдвое газету, которую читал, отодвинул чашку и тоже поднялся.
Он расправил плечи, застегнул на все пуговицы пиджак и подошел стойке кассира. По всей видимости, у него была подготовлена точная сумма, и на расчет ушло не больше минуты. Мужчина тут же с беспечным видом вышел из ресторана, пересек холл отеля и оказался в нескольких шагах от Сельмы Ансон.
Та резко повернулась к нему.
– Вы хотите о чем-то со мной поговорить? – спросила она.
Незнакомец смотрел сквозь стеклянную дверь на улицу и казался полностью погруженным в собственные мысли.
– Я к вам обращаюсь! – сказала она.
Он вздрогнул и посмотрел на Сельму Ансон так, как обычно смотрят на обратившегося с вопросом прохожего, вдобавок ко всему еще и явно слабого рассудком.
– Не делайте невинный вид, – произнесла она. – Вы повсюду следуете за мной вот уже целую неделю, не спуская с меня глаз. Я хочу узнать наконец, в чем дело?
– Вы хотите сказать, что я слежу за вами? – воскликнул мужчина.
– Да, вы следите за мной, – сказала Сельма Ансон.
Ему было около тридцати лет – ничем не примечательный мужчина среднего роста и обычного телосложения. Он был одет в темно-серый деловой костюм и неприметный галстук. Случайно встретившись с ним на улице или в метро, человек даже не удостоил бы его взглядом.
– Я думаю, что вы меня с кем-то перепутали, мадам, – сказал он и поспешил к выходу.
Сельме Ансон было пятьдесят лет, но она сохранила великолепную фигуру, юношескую походку, чувство юмора и самостоятельность суждений, свойственные молодым людям. Она похоронила мужа около года назад и теперь вела независимый образ жизни. Она утверждала, что любит то, что ей действительно по душе, а не то, что полагается любить по всеобщему мнению, и не любит то, что ей не по душе, как бы к этому ни относились окружающие.
В настоящий момент ей очень не нравился мужчина, с которым она разговаривала, и она решила прямо заявить ему об этом.
– Я не знаю, какие у вас мысли в голове, – сказала она, – но вы, словно собака, ходите за мной следом уже целую неделю. Куда бы я ни направилась, везде вижу вас. Я намеренно ездила в такие места, где никогда не бываю, чтобы проверить, появитесь ли вы там тоже. И каждый раз я вас видела. Я не намерена этого больше терпеть и хочу вам кое-что сказать. Хотя я не люблю устраивать скандалы и не знаю, каковы мои права, но предупреждаю, что в следующий раз, когда вас увижу, я дам вам пощечину. И буду делать это каждый раз, когда вы посмеете оказаться рядом со мной. Надеюсь, это привлечет к вам внимание и вы наконец отстанете от меня.
– Вы дадите мне пощечину, – ответил незнакомец, возмущенно блеснув глазами, – а я познакомлю вас с законом и с тем, как в нем оценивается публичное оскорбление и рукоприкладство. Я подам на вас в суд и потребую компенсацию за причиненный мне моральный ущерб. И если вы надеетесь, что я не смогу заставить вас раскошелиться, рекомендую проконсультироваться у хорошего адвоката.
Не обращая больше внимания на растерявшуюся женщину, мужчина направился к вращающейся двери, вышел на улицу и растворился в потоке пешеходов.
Делла Стрит, доверенная секретарша известного адвоката по уголовным делам Перри Мейсона, вошла в его кабинет и сказала:
– Шеф, у тебя есть еще полчаса до появления следующего посетителя. Может быть, ты примешь миссис Сельму Ансон?
Мейсон нахмурился, поднял голову от судебных прецедентов и спросил:
– Что она хочет, Делла?
– Какой-то мужчина постоянно следует за ней, и она хочет узнать, что ей будет, если она при всех даст ему пощечину.
– Сумасбродка? – поинтересовался Мейсон.
Делла Стрит покачала головой:
– Нет, она не из тех, кому мерещатся преследователи на каждом углу. Она очень приятная женщина, хотя, наверное, излишне самостоятельная и несколько резковата в суждениях. Я уверена, что она действительно задумала ударить своего преследователя.
– Сколько ей лет?
– Около пятидесяти.
– Обеспечена?
– У нее туфли за тридцать долларов и сумочка из крокодиловой кожи. Одета неброско, но дорого и со вкусом. Она выглядит образованной женщиной и…
– Толстуха? – перебил Мейсон.
– О нет, великолепная фигура. Она следит за собой. Думаю, ей многое пришлось пережить, и она знает что почем.
– Я приму ее, – сказал Мейсон, – и выслушаю ее рассказ. Ты ведь знаешь, Делла, как часто люди воображают, что их кто-то преследует, и сразу же спешат к адвокату. Не успеешь опомниться, как на голову сваливается неврастеник, от которого потом никак не отделаться.
– Как ты думаешь, за что я получаю жалованье? – с возмущением спросила Делла Стрит. – Я с первого взгляда могу распознать таких людей!
– Хорошо, – усмехнулся Мейсон. – Пригласи миссис Ансон в кабинет, и проверим, насколько ты права на этот раз. У меня совсем мало времени.
Делла Стрит кивнула, отправилась в приемную и вернулась в кабинет вместе с Сельмой Ансон.
– Мистер Мейсон, – сказала секретарша.
Сельма Ансон оценивающе посмотрела на мужественную фигуру адвоката, его густые, волнистые волосы и будто высеченные из гранита черты лица.
– Здравствуйте, мистер Мейсон, – улыбнулась она. – Я выложила вашей секретарше свои проблемы. Кто-то преследует меня, и это не плод моего воображения. Насколько я поняла, у вас назначена деловая встреча через несколько минут? Вы занятой человек. Я отнимаю ваше время и готова заплатить любой разумный гонорар за консультацию.
– Прошу вас, присаживайтесь, миссис Ансон, – сказал Мейсон. – Чего вы хотите от меня?
– Я мирилась с этим человеком, пока у меня хватало сил, – усевшись в большое кожаное кресло, сказала посетительница. – Сегодня утром я завтракала в ресторане отеля. Этот человек уже был там и наблюдал за мной, собираясь выяснить, куда я решу поехать сегодня.
– Что вы сделали?
– Подошла к нему и сказала, что мне надоели его преследования и что если я еще раз увижу его поблизости, то дам ему пощечину и буду это делать каждый раз, когда он окажется рядом со мной.
– И что он вам ответил? – спросил Мейсон.
– Он сказал, что мне стоит обратиться к хорошему адвокату и выяснить, сколько мне будет стоить эта пощечина. Пригрозил привлечь меня к судебной ответственности за оскорбление и еще за что-то.
– Моральный ущерб? – спросил адвокат.
– Наверное, да. Он действительно может получить с меня штраф?
– Все зависит от обстоятельств, – сказал Мейсон. – Компенсационный штраф присуждается, чтобы возместить нанесенный человеку фактический ущерб. Возмещение материального ущерба присуждается за преднамеренное оскорбление другого человека. Эти деньги являются, с одной стороны, наказанием виновному, а с другой – служат примером, чтобы другие не вздумали повторить его поступок.
