Глава первая. Начало.
Аристарх ворвался в жизнь, как метеор, с первой секунды существования однозначно и ярко сообщив миру, что он есть. Принимавший роды молодой врач оказался немного обескуражен, так как младенец не заорал обычным голосом грудничка, а резко рыгнул, будто кроме пива в его жизни не существовало ничего другого. Кто-то скажет – ерунда, всякое бывает, но опытная медсестра, которая принесла маленького Аристарха матери, дрожащим голосом поведала, что в мир вошёл очень необычный, отмеченный Богом ребенок.
Правда, дальнейшая жизнь Аристарха лихо скорректировала смелое утверждение младшего медицинского персонала, так как детство и юность будущего гения проходили буднично и даже немного скучно. Тот рос плаксивым мальчиком, любил кошек разной масти и читал всё, что пылилось в огромной домашней библиотеке. Богатый внутренний мир ребёнка складывался из бесконечных книжных историй, а подростковый период, пришедшийся на девяностые, наделил мальчика изрядной долей цинизма и, как ни странно, ничем не убиваемым оптимизмом.
От отца Аристарх унаследовал звучную фамилию Майозубов и одно весьма неоднозначное физическое достоинство. Его отец, в силу неразрешимого внутреннего конфликта и невероятного инфантилизма, не желал семьи и, поддавшись противоречивым грёзам, сразу же отказался от участия в жизни малыша, убежав с проезжавшим мимо бродячим цирком. Больше о нём не появлялось никакой информации. То ли он сам хорошо заметал следы, а, может, потому что бдительная соседка Марина Ивановна, по какой-то странной причине, скрывала, что периодически видела его и даже очень близко общалась, при этом сообщая ушлому папашке какие действия предпринимались по его поиску.
В десять лет чуть повзрослевший Аристарх совсем перестал ждать отца и написал первый более-менее осмысленный стих, который поставил точку в бурных переживаниях юного отрока:
Я ждал тебя, надежды полный,
Мечтая встретить источник меня.
Вопрос к тебе есть, и вполне законный
Зачем ты исчез, ну и что за фигня…
После этих по-детски наивных строк, Аристарх, осознав, что чуда встречи не будет уже никогда, погрузился в свою обычную жизнь, наполненную уроками, книгами, машинками и несбыточными мечтами о неведомом тогда чуде компьютере. Шёл безрадостный тысяча девятьсот восемьдесят девятый год, великую страну готовили к развалу, отчаявшийся народ оптимистично надеялся на перестройку пятнистого балабола Горбачева, а самые ушлые и циничные сограждане жадно потирали ручонки, в надежде вдоволь нажиться в этот чёрный для державы период, и что важно, все наивно верили в лучшее, которое демиурги тех времён даже не думали закладывать в свои лисьи планы. Спустя шесть лет, в тысяча девятьсот девяносто пятом году, Аристарх написал несколько строк, довольно точно характеризующих то непростое время:
Мы мечтали, надеялись жили,
В теле некогда грозной страны,
Изнутри её жадно кровь пили,
Восхваляя приход Сатаны,
Запах мерно гниющего тела,
Нам казался свободы глотком,
Мы предали величие дедов,
Раздавив их забвенья катком…
Взрослеющий гений ничего не понимал в патриотизме и разных оттенках демократии и вместе с огромной страной привычно плыл во времени-пространстве тех дней. Рождалась новая и, увы, безрадостная эпоха, ломающая наивное мировосприятие советского человека на две большие части – «до» и «после» перестройки.
И вот настал бурный период взросления, в сей важный момент Аристарх стоял у окна и уныло смотрел на огромные, медленно падающие снежинки. Молодого человека грызло бесконечное одиночество. Недавно умерла его школьная учительница и бесконечный источник страсти Нина Николаевна, та, как могла, преподавала физкультуру, отличалась свежестью взглядов, относительной молодостью и вечной неудовлетворённостью по части мужской ласки.
Молодой человек находился квартире некогда принадлежавшей бывшей возлюбленной, которую та предусмотрительно переписала на него, проявив разумную заботу за три месяца до своей безвременной кончины. Снежинки искрились в свете уличного фонаря, в подъезде беззаботно смеялись люди, в ожидании светлого чуда Нового года, а на стене мерно тикали неубиваемые советские часы «Спутник».
В этот день сменялась эпоха, ленивые мысли имели форму спящих кошек, скучающий и чуть растерянный Аристарх глубоко вздохнул, грустно включил телевизор и стал смотреть поздравление мало им уважаемого президента алкаша-Ельцина, отчего, как и вся взбаламученная страна, запомнил, ставшую впоследствии крылатой, фразу: «Я устал, я ухожу», а потом, в брызгах «Советского» шампанского и лёгком недоумении масс, наступило первое января двухтысячного года.
Короткая фраза высокопоставленного пьянчужки изменила многое, но про это пока никто и не думал, всех волновал успех их личных дел, надежды на заграничный отдых и благополучие. Аристарх тонко чувствовал рвущие пространство перемены, отчего, преодолевая брезгливость к Ельцину и ужас от грядущего будущего, заставлял себя думать об алкоголе.
Молодого человека наполняли радость и пустота. Радость от того, что вечно бухая, безвольная и довольно пошлая личность наконец-то оставит страну в покое, а пустота происходила из-за отсутствия Нины Николаевны. Он привычно звал её по имени отчеству, с печалью осознавая, что та счастливая страница жизни закрыта раз и навсегда. Воспоминания, спотыкаясь об эмоции, перемешались в голове, направив стопы Аристарха на кухню, где лежала готовая курица-гриль, купленная в палатке недалеко от дома, а в холодильнике стыла литровая бутылка финской водки. Молодой человек взял знаменитый гранёный стакан, овеянный бесхитростной советской романтикой, лихо наполнил его доверху и прежде, чем выпить, записал ставшие потом знаменитыми строки:
Через годы, подобные грязи,
К либеральному шли миражу
А в итоге по телеку Ельцин,
Прохрипел: «Всё, устал – ухожу» …
Водка оказалась настолько холодной, что стакан покрылся испариной, Майозубов никогда в жизни не пил и поэтому изрядно волновался, невольно откладывая миг первого знакомства с «зелёным змием». Необходимая смелость никак не приходила, а грандиозный миллениум уже наступил. Молодой человек не собирался отступать от своего решения, ведь, благодаря исторической речи Ельцина, повод отметить наступивший год алкоголем стал железным. Решив почувствовать себя сильным мужчиной и свершить задуманное, он, с набирающей силу ностальгией, вспомнил, как начались его отношения с яркой и невероятно любвеобильной учительницей, что так же являлось довольно веским поводом коснуться губами бесстрастного холода дурманящей жидкости.
Всё произошло в раздевалке после того, как наигравшиеся в волейбол одноклассники десятого «Б» торопливо разошлись по домам. Аристарх невольно задержался, так как сильно вспотел во время игры, и не желая надевать уличную одежду на мокрое от физической нагрузки тело, остывал нагим, зачитавшись книгой Грэма Грина «Наш человек в Гаване». Помещение освещалось тусклым светом единственной сорокаваттной лампочки, отчего приходилось напрягать глаза и немного щуриться.
