Идея этой книги родилась у автора достаточно давно, но не могла быть реализована в силу достаточно плотного рабочего графика. Лишь болезненное состояние, вызванное, как сейчас очевидно, как раз чрезмерной трудовой активностью, позволило на какой-то момент вырваться из оков окружающей действительности и посвятить себя творчеству. Лёгкая неадекватность автора в период написания сей книги нашла свое отражение в тексте, однако переделывать написанное «на свежую голову» означало бы фактически лишать её как раз того, чем она может быть интересна. Тем же, кто с негодованием обнаружит в книге некие (несуществующие на самом деле) неподобающие оттенки, могу пояснить: автор никогда и ни при каких обстоятельствах не придерживался и не придерживается националистических взглядов, также он далеко не всегда разделяет мысли и поступки своих героев.
Кстати, о героях. Если кто-либо из читателей случайно начнёт подозревать автора в использовании своего образа в качестве прототипа, то постараюсь его успокоить: это всё написано не про Вас и уж точно не против Вас, как, впрочем, это всё написано и не про автора. Всё было не так, не с теми, не здесь, и, вообще, всё это выдумка. Я просто пытался вспомнить то, чего никогда не было. Единственный же человек, чей образ выписан достаточно выпукло и узнаваемо, упомянут автором в посвящении, но он, думается, ни на что жаловаться не стал бы и при жизни. Он был куда выше мелочных споров.
Вечер Того Самого Дня. Юрятин. Случай на мини-рынке (начало)
Нет, наверное, не так, слишком непонятно для начала. Какая-то баня… Что это еще за Дубовский? У меня ведь вообще-то будет не про него вовсе, а про Вадима, которому только снится все это. Давайте лучше начнем по-другому. Начнем с того, что Вадим дождался, когда дверь красного юрятинского трамвая тихонько отползёт в сторону, и под сладкое бормотание вагоновожатой, пожелавшей пассажирам «не оставлять своих вещей и помнить о самом главном в жизни», улыбаясь такому напутствию, сделал шаг наружу. Красный юрятинский трамвай слегка покачнулся в тот момент, когда Вадим выходил, прощаясь с ним на сегодня и, очевидно, ожидая встречи в будущем.
По дороге Вадим одной рукой вытащил наушники, а другой поправил спящего внутри куртки кота и под свет качающихся в лужах фонарей направился к мини-рынку. Вадим, в общем, и не надеялся, что так поздно кто-то еще работает, поэтому, увидев открытую витрину ларька, обещавшую покупателям «персик очен отличный», «яблоко семеренко недорогой», обрадовался. В Тот Самый Год металлические ларьки плотно заселяли городские кварталы Юрятина, уродуя переулки и переходы своими стальными параллелепипедами, но Вадиму было сейчас не до эстетики, ему хотелось что-то купить отцу в подарок, чтобы не приходить домой с пустыми руками.
– Вот этого винограда, пожалуйста, полкило, и этой вот сливы «вкусный свежий сладкий» тоже полкило, – обратился Вадим к полноватому продавцу, судя по внешности, выходцу то ли из Азербайджана, то ли из Дагестана.
– Вадим, опять Вы? Что Вас сюда привело в столь поздний час? – внезапно раздалось рядом.
– Григорий Аркадьевич? – удивился Вадим. – Я кота домой везу.
Вадим продемонстрировал Григорию Аркадьевичу меховой клубок – кота.
– А Вы-то как здесь? – в свою очередь поинтересовался Вадим.
– Я тут с недавних пор живу, купил квартиру неподалеку. Вот яблок решил купить, хорошо, что успел, думал, что не работают уже.
– Да, я тоже хотел отцу что-то купить. Я тут недалеко сейчас с родителями живу… буду жить.
– А-а-а. Ясно, значит, к родителям. Очень хорошо, замечательно, что Вы такой вечер проводите с семьей. Только зачем виноград? Лучше морковки купите на цимес.
– На что?
Вадим и Григорий Аркадьевич, наверное, еще бы долго и беззаботно болтали о том о сем, если бы круглолицый продавец в ответ на протянутую Вадимом тысячерублевую купюру не заявил:
– У меня нет тебе разменять. Найди поменьше.
Вадим принялся рыться в пространстве между котом и курткой, пытаясь нащупать кошелек, в котором, к сожалению, ничего, кроме еще одной аналогичной купюры, не оказалось.
– У меня нет ничего другого, – достаточно добродушно ответил Вадим продавцу.
– А у него? – спросил продавец, показав пальцем на Григория Аркадьевича.
– Григорий Аркадьевич, у Вас случайно нет купюр поменьше? – спросил Вадим.
– Нет, у меня тоже, к сожалению, только тысячная.
– Извините, но у нас только крупные.
– Я тебе что? Ты сюда разменивать деньги пришёл, что ли? – внезапно обиделся продавец. – Всё, закрываемся, – безапелляционно добавил он и вывалил только что набранный для Вадима виноград из пакета обратно в деревянный короб, очевидно показывая, что разговор окончен вместе с его, продавца, трудовой сменой.
Вадим, который, даже несмотря на разговор с Григорием Аркадьевичем, до этого момента пребывал в каком-то полусне, внезапно словно очнулся. Как будто всеми имеющимися нервными окончаниями он почувствовал окружавшую его полутьму, желтый свет фонарей, пробивавших её отчасти; теплый осенний ветер, который источал какую-то противную липкую глень, оседающую на лице; мусор, круживший вперемежку с листьями посреди мини-рынка; почувствовал усталость от этого дня, всю несправедливость этой ситуации с виноградом и крупными купюрами. В душе всё смешалось: от обидных слов Мэри до бессмысленной поездки в Акду.