Каждый человек кому-то нужен…
Не бывает так, что человек есть, а он никому (совсем никому!) не нужен. Не бывает. Или всё-таки бывает?..
Неужели этот странный мир настолько жесток, что ему нет дела до одного безобидного и беспомощного человечка?
Неудивительно. Люди теперь людей не ценят. Они ценят вещи. И это заставляет задуматься: «А что же будет через десятки тысяч лет?»
Раса людей исчезнет. Останутся только вещи…
Эта история о маленькой девочке, которая потерялась в огромном мире. И о взрослом мужчине, который её приютил.
Он видел в ней спасение своей души. Она видела в нём счастливый билет в другую жизнь.
Эта история о человеческих душах. Больных и искалеченных. О человеческих жизнях. Которые только зарождаются, и которые уже подходят к концу. Об ошибках, напоминающих о себе из прошлого. И последствиях в настоящем. О будущем, которого может и не быть…
Мужчина в длинном чёрном плаще, классических брюках и начищенных чёрных туфлях стоял на пустой автобусной остановке и смотрел на отъезжающий автобус.
– Вера, мой автобус ушёл минуту назад. Да, я опоздал. Ну прости, милая. Приеду на следующем. Ты у меня умница, найдёшь, чем занять гостей! Да, хорошо. И я тебя. До встречи, – Филипп завершил звонок и спрятал телефон в карман пальто, ещё раз сверившись с наручными часами.
Автобус ушёл ровно минуту назад. Вот так бывает, что минута жизни (всего лишь шестьдесят секунд!) решает многое. Что уж говорить о часах человеческой жизни… И сколько может измениться за годы.
Мужчина вздохнул, подняв воротник. Моросил мартовский дождь, от которого немедленно хотелось спрятаться. Единственным укрытием был остановочный козырёк. Филипп нырнул под него.
Его взгляд привлёк ребёнок, который свернулся в клубочек в углу остановки и прижимал к себе плюшевого кролика. Кроме Филиппа и ребёнка на остановке больше никого не было. Кудрявые золотые локоны маленького человечка едва доставали плеч, закрывая шею. Он сидел спиной к мужчине. Поэтому определить возраст и пол ребёнка было невозможно.
Филипп подошёл к безобидному созданию и коснулся хрупкого плечика. Ребёнок обернулся и поднял на мужчину свои испуганные большие серые глаза. Это была девочка. Завитки волос спадали на её бледное личико.
– Ты потерялась? – Филипп опустился перед ней на корточки.
– А мне и теряться-то не от кого… – хриплым голосом ответил ребёнок, откашлявшись.
– Как же так? – удивился Филипп, снимая с себя пальто и накидывая на дрожащие плечи девочки.
– Я ничейная. – Голос стал увереннее, но в глазах по-прежнему застыл испуг.
– Где твои родители?
– Вы не понимаете? Я ничейная, – развела руками девочка, будто пытаясь показать свою ненужность огромному миру пустыми маленькими ладонями.
– Как же так? – растерянно повторил свой вопрос мужчина.
– Так бывает, – грустно повела плечами она.
– Как тебя звать?
– А у ничейных есть имя?
Филипп повёл бровью, не найдя ответа.
– Меня зовут Алисой.
Филипп тяжело вздохнул:
– Что же делать теперь с тобой… Не оставлять же тебя здесь.
– Но ведь другие оставляли…
– А я не оставлю. – Уверенно ответил он.
Девочка улыбнулась в ответ. И эта улыбка была первой после одной улыбки из прошлого, которая согрела Филиппа. А он уже решил, что больше никто не умеет так тепло улыбаться…
– Ну что, поднимайся, Алиса. Пойдёшь со мной. – Смело заявил мужчина, протягивая девочке открытую ладонь.
– А можно я возьму с собой этого зайца? – девочка высунула из-под его пальто плюшевого кролика и протянула Филиппу.
Мужчина одобряюще кивнул:
– Мартовский?
– Нет. Майский. Он родился в мае… – девочка вздохнула, вложив свою руку в ладонь мужчины. – В самом тёплом месяце во вселенной. Ему повезло.
– А тебе не повезло?
– Я родилась 29 февраля. И мой день раз в четыре года. Как вы думаете, мне повезло?
Филипп задумчиво пожал плечами. Он озадаченно взглянул на часы на другой руке, которую не сжимала девочка, и тотчас подъехал автобус. Мужчина пропустил Алису вперёд и усадил на сиденье, поправив своё пальто на её плечах.
Вера слегка удивилась, когда открыла входную дверь и увидела рядом с мужем незнакомую девочку, укутанную в его пальто. Она пропустила обоих в квартиру и закрыла за ними дверь.
– Что это значит? – она удивлённо уставилась на мужа.
Девочка замерла в углу.
– Она потерялась… – виновато произнёс Филипп.
– Я не терялась, – едва слышно возразила Алиса.
Вера не обратила на её замечание внимания.
– И что дальше? – фыркнула она в ответ мужу.
– У тебя совсем нет чувства сострадания? – удивился Филипп.
– О каком чувстве сострадания идёт речь, милый? – Вера развела руками.
– Завтра я пойду с ней в дом опеки. Ты посмотри: она голодна и озябла. Я бы не смог с этим жить, зная, что оставил её одну под дождём.
Глаза девочки загорелись. Ей ещё не приходилось слышать столь тёплых слов, которые предназначались ей.
– Я жду тебя больше часа. Да что там я! Тебя ждут наши родители. Стоило ценить хотя бы их время. А ты являешься домой с какой-то оборванкой. Немыслимо!
– Вера! Послушай себя. Где твоя доброта и снисходительность? Неужели так сложно войти в её положение?
– Простите… – девочка скинула с плеч пальто и вышла за дверь.
Филипп и Вера в порывах ссоры не заметили её ухода.
Вера жестикулировала руками и обвиняла мужа в неуважении к ней и их родителям. На крики в прихожую вышли отец Веры и мать Филиппа.
– Что происходит? – поинтересовалась Марина Анатольевна, мама Филиппа.
Филипп обернулся в сторону двери и, не застав там Алису, выбежал за ней.
– Что с ним? – удивился Константин Евгеньевич, отец Веры.
– У него и узнайте, когда соизволит вернуться! – фыркнула Вера и ушла в спальню, громко хлопнув дверью.
Филипп нагнал Алису тремя этажами ниже. Но она не собиралась уходить. Девочка стояла около окна, прижимая к себе кролика.
– Извини, что тебе пришлось присутствовать при этой ссоре, – Филипп облегчённо вздохнул и пристроился рядом.
– А вам было когда-нибудь одиноко настолько, что вы думали о том, что никому не нужны?
Филипп пожал плечами.
– Это получается, что я всегда одинока, раз постоянно думаю об этом.
Филипп приобнял её за плечи:
– Я найду твоих родителей, не переживай. Ты сейчас выспишься, а завтра мне всё расскажешь.
– Меня не потеряли. Я стала ненужной.
Филипп заглянул в её глаза. Такие большие, но грустные. Она боялась улыбаться. Улыбаться глазами. Боялась, что эта улыбка никому не нужна.
– Алиса… Пока ты рядом со мной, тебя никто не обидит. Веришь?
– А как это – «веришь»? Это, наверное, нужно большое усилие?
Филипп вздохнул. А ведь правда: нужно сделать большое усилие, чтобы достать это «веришь» наружу.
– Верно, – кивнул Филипп, запустив руку в кудри девочки.
– Ну хорошо, я обещаю найти это «веришь», только если вы расскажете, где его искать.
