Безумный, безрассудный ураган сметает все на своем пути, вырывая из земли и пышные садовые цветы, и скромные полевые цветочки, и влечет их неведомо куда, за горы, за моря, швыряет на убогую, чужую почву. И улетает дальше, оставив эти несчастные, истерзанные растения погибать. Но вот какому-то цветку удалось зацепиться корнем за землю-мачеху… а там, глядишь, приподнял голову и второй, да и третий затрепетал лепестками… Они ужасаются, они отчаиваются, они зовут смерть, потому что жизнь кажется им невыносимой. Однако они врастают в чужбину, живут, живут… и сами дивятся: как же это возможно после того, что они испытали, что они потеряли?
У них больше нет ни дома, ни страны. У них все в прошлом. Вот уж воистину, совершенно как в модном романсе – все сметено могучим ураганом! Пора забыть прежние привычки, громкие имена и титулы, вековую гордыню, которая уверяла их в том, что они – соль земли, смысл существования тех миллионов простолюдинов, которые вдруг обезумели – и вмиг превратили спокойное, процветающее государство, называемое Российской империей, в некое вместилище ужаса, боли и страданий. Здесь больше нет места прежним хозяевам жизни. Титулованные дамы, представительницы благороднейших родов Российской империи; знаменитые поэтессы; дети ведущих государственных деятелей; балерины, которых засыпали цветами, которым рукоплескали могущественные люди страны; любовницы именитых господ – они вдруг сделались изгнанницами. Блистательными, вернее сказать: некогда блистательными! – изгнанницами. И нет ни времени, ни смысла надеяться на чудо или ждать помощи от мужчин. Просто потому, что чудес не бывает, а мужчины… им тоже надобно бороться за жизнь.
В этой борьбе женщинам порою везло больше. Прежняя жизнь была изорвана в клочья, словно любимое старое платье, а все же надобно было перешить ее, перелицевать, подогнать по себе. Чисто женское дело! Некоторым это удавалось с блеском. Другим – похуже. Третьи искололи себе все пальцы этой роковой игрой, но так и не обрели успокоения и удачи.
Их имена были гордостью Российской империи. Их родословные восходили к незапамятным временам. В их жилах струилась голубая кровь, это была белая кость – благородные, образованные, высокомерные красавицы. Они нищенствовали, продавали себя, работали до кровавого пота ради жалких грошей. Они ненавидели чужбину – и приспосабливались к ней. Они ненавидели покинутую родину – и боготворили ее. За нее они молились, на нее уповали… умирали и погибали с ее именем на устах.
Русские эмигрантки.
Блистательные изгнанницы.
Отвергнутые Россией…
Девушка с аккордеоном
Княжна Мария Васильчикова
Танго, какое прекрасное танго «Il pleut sur la route», «Дождь на дороге»! Как его играли в том золотистом, будто шампанское, октябре 1942 года, когда Мисси была в Париже последний раз! Закроешь глаза – и чудится…
Впрочем, закрывать глаза смысла нет: в комнате и так ни зги не видно. Мерцают только белые клавиши аккордеона, а черные вообще неразличимы. Хорошо, что Мисси (на самом деле ее звали Мария, но все с самого детства называли ее на английский манер – Мисси, и родственники, и друзья, да она и незнакомым представлялась именно так: «Княжна Мисси Васильчикова») не просто знает это дивное танго наизусть, но и давно научилась играть вслепую. О таком понятии, как электричество, давно успели забыть. А тот запас рождественских свечек, который Мисси подарила подруга, расходуется слишком быстро. Эти свечки такие тоненькие и так быстро горят… Ни читать, ни даже штопать чулки вечерами нельзя. Впрочем, о каких чулках может идти речь? Ту единственную пару, которая у нее осталась, Мисси бережет как зеницу ока. Чулки тоже стали предметом роскоши. Все стало предметом роскоши – даже чистая вода! Il pleut sur la route… Хорошо бы пошел дождь! Чистой воды в городе тоже нет, и совершенно непонятно, на чем готовят в госпитале, где Мисси работает, пищу для раненых и врачей. Недаром всему обслуживающему персоналу сделали прививки против холеры. Еще зимой они с подругой пошли набрать в ведра снегу – водопровод в очередной раз не работал, – но в растаявшей воде оказалось полно какой-то гнили, а поверху плавали хлопья сажи. Вена горела – горела так же, как горел Берлин, и Дрезден, и Гамбург, как горела вся бывшая «великая Германия» весной 1945 года…
Если сейчас раздвинуть маскировочные шторы, станет светлее из-за далеких огней непогашенных пожаров. Их нечем гасить. Il pleut sur la route… Но дождя нет! И Вена горит. Горит так сильно, что, если открыть шторы, будут видны не только белые, но и черные клавиши старого аккордеона, на боках которого давно потускнел розовый перламутр. Ох и достается ему в последнее время!
Недавно Мисси перевозила его на велосипеде. Около развалин Жокейского клуба аккордеон упал. Эти развалины появились в ту же ночь, когда американская бомба попала в купол Оперы, нанеся незаживающую рану сердцу каждого венца. Впрочем, Мисси, приехавшую из давно разрушенного Берлина, трудно было чем-то удивить. Она же привыкла жить среди развалин, постоянно чувствуя запах газа, перемешанный с запахами битого камня, ржавого железа, а порой даже с вонью разлагающейся плоти, так что порою ее даже пугала мысль о том, что где-то еще остались зеленые поля, чистый воздух, что ночью можно спать спокойно… Наклонившись за аккордеоном, Мисси ударилась о припаркованный перед развалинами грузовик. И тут ощутила жуткий запах. Подняла голову – и увидела, что машина нагружена неплотно завязанными мешками. Из ближайшего торчали женские ноги. На одной туфле не было каблука…
Она резко качнула головой, отгоняя страшное воспоминание, выступившее из тьмы, и тут же горько усмехнулась: да этак голова отвалится – отгонять их все! Воспоминания о Хайнрихе фон Витгенштейне, который любил ее, воспоминания об Адаме фон Тротте, которого любила она, воспоминания о графе Шуленбурге и Готфриде Бисмарке, с которыми она дружила, воспоминания о… Порою Мисси представлялась себе той девушкой, которую она как-то раз видела после бомбежки на Неттельбекштрассе в Берлине. Этой девушке было лет шестнадцать, не больше. Она стояла на куче камня, поднимала кирпичи один за другим, тщательно вытирала с них пыль и снова выбрасывала. Кто-то сказал, что вся ее семья погибла под развалинами и она сошла с ума.
Да, в тот день погибло очень много народу, эта часть города выглядела просто кошмарно. В некоторых местах нельзя было даже разобрать, где раньше проходили улицы, и скоро Мисси вообще перестала понимать, где находится, она заблудилась в знакомом городе… совсем как сейчас, под музыку старого танго, заблудилась в своих воспоминаниях…
