(В темноте слышится тиканье часов и далекие раскаты грома. Свет медленно загорается в комнате ЭЛИСОН. Она сидит на старомодном инвалидном кресле в круге света на темной сцене).
ЭЛИСОН. Мне снится, что я – молоденькая девушка, в грозу заблудившаяся в темном лесу. Под дождем промокла до нитки, дрожу от страха и холода, скорблю, потому что моя мать умерла, знаю, что должна добраться до этого дома, но ветви цепляют мои руки-ноги, рвут одежду, я бреду, спотыкаясь, под вспышками молний, громовыми раскатами и холодным дождем, но, наконец, сквозь переплетенье ветвей вижу этот огромный, старый дом. В доме горят окна, он похож на демона-великана, который таращится на меня сквозь дождь. Я освобождаюсь от ветвей, бегу к дому, падаю в грязь у крыльца, мокрая и замерзшая, и тут же чувствую, как меня поднимают сильные руки, и вижу, что это Рис, он тоже молод, прижимает меня к себе, а над крышей кружат эти черные, ужасные птицы. Я слышу их крики, и просыпаюсь. Его нет, я старая и скрюченная, умираю в моей инвалидном кресле, среди ворон и тикающих часов, старуха, выглядывающая из окна.
(Гром, тиканье часов, карканье ворон. Потом голос САРЫ из темноты).
САРА. Элисон? Ты собираешься повидаться с ними или нет? (Зажигается свет в комнате ЭЛИСОН в старом особняке ПЕНДРАГОНОВ. Она сидит в инвалидном кресле, смотрит в окно дождливым утром в апреле 1946 г. САРА, домоправительница с незапамятных времен, смотрит на нее с авансцены). Ты меня слышишь? Ты обязательно должна с ними повидаться.
ЭЛИСОН. Не обязательно. Может, я умру раньше.
САРА. Они все здесь. Джон и Дейви, Рис и Анна, Лиззи, Молли и Бекки. Все ждут, когда же ты соблаговолишь повидаться с ними.
ЭЛИСОН. Не умереть до сих пор с моей стороны – дурной тон, так? Но я не хочу никому не доставлять неудобств.
САРА. Чушь. Они все тебя любят, и ты это знаешь.
ЭЛИСОН. Пожалуй.
САРА. Тогда чего ты не хочешь повидаться с ними?
ЭЛИСОН. Может, я буду жить вечно, если заставлю их ждать.
САРА. Ты хочешь жить вечно?
ЭЛИСОН. В таком состоянии – нет.
САРА. Тогда ты вполне можешь их принять.
ЭЛИСОН. Не хочу, чтобы они увидели меня такой. Потеряв привлекательность, я еще сохраняла силу. Могла произвести впечатление. Не хочу, чтобы они увидели меня слабой.
САРА. Лиззи, Молли и Дороти видят тебя постоянно.
ЭЛИСОН. Когда-то я была красоткой.
САРА. Так мы говорим о тщеславии?
ЭЛИСОН. Тщеславие – это все. Почитай Библию.
САРА. Я ее читала. И сама чувствую себя такой старой, что могу и написать какие-то ее части. Я думаю, ты должна с ними повидаться. Хотя бы с Рисом.
ЭЛИСОН. Риса я боюсь больше всего. И Джонни. И Бекки. Господи, что станет с Бекки?
САРА. Все с ней будет хорошо. По большей части она приземляется на ноги.
ЭЛИСОН. Сара, я должна тебе кое-что сказать.
САРА. Только побыстрее. У меня пирог в духовке.
ЭЛИСОН. Ты не должна говорить остальным.
САРА. Что? Что ты хочешь мне сказать?
ЭЛИСОН. Я видела Ангела смерти?
САРА. Как тебя понимать?
ЭЛИСОН. Так и понимай. Я видела Ангела смерти. Я его видела.
САРА. И где он? Прячется под кроватью?
ЭЛИСОН. Он припарковался в конце подъездной дорожки. В черном «шевроле».
САРА. Элисон, не думаю я, что Ангел смерти водит «шевроле»
ЭЛИСОН. Говорю тебе, он там. Сидит в черном «шевроле» в конце подъездной дорожки, читает газету.
САРА. Вероятно, страницу некрологов.
ЭЛИСОН. Не смейся надо мной. Он – темноволосый, смуглый молодой человек, симпатичный. Выглядит итальянцем, и притащил с собой стаю ворон.
САРА. Никого там нет. (Подходит к окну). Черт, кто-то есть. И кто же это?
ЭЛИСОН. Не пускай его в дом, Сара.
САРА. И что он там делает?
ЭЛИСОН. Он пришел за мной. Он пришел, чтобы забрать меня.
САРА. Что ж, он с этим не торопится. Симпатичный парень, так?
ЭЛИСОН. Сара, не пускай его в дом. Не хочу я ехать в «шеви».
САРА. Это не Ангел смерти. Он просто сбился с пути.
ЭЛИСОН. Не сбился он с пути. Он ждет. Я знаю. Он ждет.
(Они смотрят в окно. Свет медленно гаснет. Каркают вороны, тикают часы).
(Тикают часы. Свет падает на БЕККИ, сидящую на диване. Слышатся завывания ветра).
БЕККИ. Мне снится, что в напольных часах, которые стоят у комнаты бабушки, живет мужчина. Я поднимаюсь по лестнице глубокой ночью, дверца с передней стороны открывается, и он прыгает на меня. У него длинная, белая борода в желтых табачных пятнах, он пытается схватить меня скрюченными руками, и я бегу от него в комнату с оборванными обоями и начинаю сдирать их слой за слоем, чтобы уйти от него сквозь стену. Рисунки на каждом слое все более странные, на последнем – глазные яблоки, я срываю его, а под ним – большая дыра. Я смотрю в нее и чувствую, как из дыры дует ветер, а в ней – пустота. Темнота и пустота, больше – ничего.
(Завывания ветра, тиканье часов, в гостиной зажигается свет. БЕККИ, сидящая на диване, на коленях лежит развернутая «Сэтедей ивнинг пост». Входит ЛИЗЗИ, лицо озабоченное).
ЛИЗЗИ. Ты здесь. Я думала, уже во Франции.
БЕККИ. Размечталась.
ЛИЗЗИ. Бекки, кто этот человек?
БЕККИ. Какой человек?
ЛИЗЗИ. Который сидит в черном «шевроле», припаркованном в конце подъездной дорожки.
БЕККИ. Никто.
ЛИЗЗИ. Бекки.
БЕККИ. Почему ты решила, что я знаю, кто он? Ладно, мой парень.
ЛИЗЗИ. Какой парень?
БЕККИ. Ты знаешь. Я встречаюсь с ним несколько месяцев.
ЛИЗЗИ. В последнее время я уже не понимаю, что знаю, а что – нет. Я знаю, что ты постоянно куда-то уходишь. Я знаю, что ты очень часто оставляешь детей на ферме. И они наверняка уже решили, что это их дом.
