Декорация простая: письменный стол, диван, кожаное кресло, несколько деревянных стульев, место для спиртного. Мебель реальная, но библиотека, в которой инспектор РАФФИНГ проводит всю пьесу, очерчена не стенами, а светом, и пять женщин, которые на сцене (зрители видят их постоянно) всю пьесу, порознь сидят в тенях в глубине сцены или где-то еще, когда инспектор опрашивает одну. Женщины выходят под свет, только когда находятся с инспектором в одной комнате, и уходят в тень, но не из нашего поля зрения, когда покидают библиотеку. Таким образом, по ходу пьесы они всегда, в прямом смысле этого слова, на периферии его – и нашего сознания, а выходом под свет любая из них показывает, что в этом конкретный момент его внимание сфокусировано именно на ней. Никто не замирает на месте, актрисы не выходят из роли. Переходы происходят максимально плавно, картины переливаются одна в другую, и актрисы могут задержаться в освещенной зоне на несколько мгновений после начала следующей картины. Промежутков между картинами нет, затемнений тоже. Ни при каких обстоятельствах пьесе не должна ставиться со стенами, дверьми, в привычном замкнутом павильоне. Выйти под свет – все равно, что выйти на первый план сознания РАФФИНГА. Уйти в тень все равно, что сместиться на периферию сознания, но не покинуть его полностью. Движение пьесы всегда составляющая ее часть.
(Занавес поднимается. Тикают часы. Свет медленно зажигается в библиотеке и в окружающих ее тенях. МАРСИ стоит на авансцене справа, смотрит в зал через несуществующее окно. РАФФИНГ позади нее, тоже стоит. Остальные четыре женщины сидят в глубине сцены или где еще, они четко видны, но окутаны тенью).
РАФФИНГ. Боюсь, мне придется задать вам несколько вопросов.
МАРСИ. Начинается снег.
РАФФИНГ. Мисс Клейнер? Вы слушаете?
МАРСИ. Да, но не вас. Почему вы боитесь?
РАФФИНГ. Простите?
МАРСИ. Вы сказали, что боитесь задавать вопросы.
РАФФИНГ. Нет, нет, я боюсь, что мне придется спросить вас…
МАРСИ. Вот, вы это повторили.
РАФФИНГ. Но это вежливое извинение за причинение некоторых неудобств, а не свидетельство страха.
МАРСИ. То есть вы не боитесь задавать вопросы? Вы любите задавать вопросы?
РАФФИНГ. Задавать вопросы – моя работа. Именно этим и занимаются инспекторы полиции.
МАРСИ. Почему так?
РАФФИНГ. Потому что нам нужно найти правду, разумеется.
МАРСИ. А почему вам нужно найти правду?
РАФФИНГ. Чтобы изобличить и наказать людей, которые совершают преступления.
МАРСИ. И почему их необходимо изобличать и наказывать?
РАФФИНГ. Мисс Клейнер, мы теряем время.
МАРСИ. То есть когда вопросы задаю я, это потеря времени, а когда вы – нет?
РАФФИНГ. Ваша работа – не задавать вопросы, а отвечать на них, правильно?
МАРСИ. Неужели? Это правильно?
РАФФИНГ. Вы работаете здесь гувернанткой?
МАРСИ. Если вы так озабочены потерей времени, почему задаете вопрос, ответ на который вам уже известен?
РАФФИНГ. На вашем месте я бы относился к происходящему чуть более серьезно, мисс Клейнер.
МАРСИ. Почему вы это делаете?
РАФФИНГ. Потому что погиб человек.
МАРСИ. Да, это достаточно серьезно, очень даже серьезно. В этом я с вами согласна. Я работаю гувернанткой и компаньонкой Гиллиан, мисс Рейвенскрофт.
РАФФИНГ. Можете вы рассказать, что произошло?
МАРСИ. Патрик Рорк набросился на меня, я его оттолкнула. Он упал с лестницы и умер.
РАФФИНГ. А напал он на верхней площадке лестницы?
МАРСИ. Он пытался вломиться в мою комнату. Я вырвалась и убежала. Он догнал меня на верхней площадке лестницы, и я его оттолкнула. Он потерял равновесие и покатился вниз.
РАФФИНГ. А почему вы открыли ему дверь в свою комнату?
МАРСИ. Я не открывала ему дверь. Я зашла к Гиллиан. Она неважно себя чувствовала, и я заглянула к ней, чтобы посмотреть, все ли в порядке. Она спала. Я посидела у нее с минуту, не больше. Было холодно, а я была в одной лишь ночной рубашке.
РАФФИНГ. У вас это привычка – расхаживать по дому в ночной рубашке?
МАРСИ. Моя комната напротив комнаты Гиллиан. Было поздно. Патрику не разрешалось подниматься наверх. Кроме него в доме только женщины. Для меня обычное дело – проведывать Гиллиан ночью. Время от времени ей снятся кошмары. И всегда я провожу в ее комнате очень короткое время.
РАФФИНГ. Но в эту конкретную ночь Патрик оказался наверху.
МАРСИ. Да.
РАФФИНГ. Не знаете, почему?
МАРСИ. Нет.
РАФФИНГ. Вы не думаете, что он поднялся наверх с тем, чтобы напасть на вас?
МАРСИ. Я не знаю.
РАФФИНГ. Где он был, когда вы вышли из комнаты Гиллиан?
МАРСИ. В коридоре было темно. Думаю, затаился в тенях. Я как раз открывала дверь моей комнаты, когда почувствовала, как он хватает меня.
РАФФИНГ. Вы не закричали?
МАРСИ. Одной рукой он зажал мне рот и приказал молчать. Он был очень сильным. Я начала вырываться, и в какой-то момент мне это удалось. Я побежала к лестнице.
РАФФИНГ. И не позвали на помощь?
МАРСИ. Все произошло так быстро. Я очень напугалась. И просто хотела убежать.
РАФФИНГ. Раньше Патрик вас домогался?
МАРСИ. Нет. Хотя… да, несколько раз.
РАФФИНГ. И что происходило в тех случаях?
МАРСИ. Тогда мне удавалось не подпускать его к себе.
РАФФИНГ. Вы сообщали об этих происшествиях миссис Рейвенскрофт?
МАРСИ. Нет.
РАФФИНГ. Почему?
МАРСИ. Не хотела беспокоить ее по таким делам. Тогда я не думала, что это очень серьезная проблема. Грубостью и склонностью к насилию он не отличался. Я решила, что справлюсь сама.
РАФФИНГ. То есть вы никому не говорили?
МАРСИ. Да.
РАФФИНГ. Я нахожу, что в это трудно поверить.
МАРСИ. Правда? Почему?
РАФФИНГ. Это может быть истолковано… Если результатом этого происшествия станет официальное расследование с последующим судом, сам факт, что вы никому ничего не сказали о его прежнем непристойном поведении, может быть истолкован, как поощрение его домогательств.
МАРСИ. Не мое это дело, подстраиваться под ничем не обоснованные умозаключения похотливых кретинов.
РАФФИНГ. Тогда, пожалуйста, скажите мне, почему вы ничего не сказали миссис Рейвенскрофт?
МАРСИ. Я боялась потерять свое место.
РАФФИНГ. Но как вы могли потерять свое место, просто доложив о неприемлемом поведении другого наемного работника?
МАРСИ. Потому что Патрик, скорее всего, сказал бы миссис Рейвенскрофт, что… Весь этот разговор крайне мне неприятен.
РАФФИНГ. Сказал бы ей что?
МАРСИ. Что я поощряла его домогательства, возможно, даже пыталась его соблазнить, что я на самом деле та самая потаскуха, за которую мог бы принять меня ваш гипотетический присяжный.
