Теперь
Тело сковало ледяным холодом. Я открыла глаза и уставилась на маленькое зарешеченное окошко, парящее в кромешной тьме прямо над моей головой. Сквозь мутное стекло в каменный мешок проникал тусклый белый лунный свет. -Эй, - вякнула я, привыкая к темноте. На полу, совсем рядом увидела кучу грязного белья, которая вдруг вздрогнула и тихо застонала. Черт, да куда я опять влипла? Подошла к тому, что приняла за тюк с бельем и уставилась на огромного мужика, больше не подающего признаков жизни. Бородатая физиономия "тюка" скривленная в страдальческой гримасе, показалась застывшей маской какого-то древнего идола.
Красивое и мужественное лицо незнакомца исказила гримаса боли. Боже. Только бы не провалиться в обморок от ужаса и тоскливой безысходности. Она упала на колени перед восхитительным самцом, понимая, что скорее всего он уже умирает. Что она не сможет ничего сделать. И это выламывало ее мятущуюся душу
-Эй, вы живы? Тупой вопрос. Если бы мертвые могли говорить, у патологоанатомов бы не стало работы. Вспомнила сотни просмотренных мной сериалов, попыталась нащупать пульс на шее страдальца. Но пальцы почувствовали лишь напрягшиеся жилы и мужественный крупный кадык. Адамово яблоко. Эх, записать бы фразочку и ощущения, чтобы использовать потом в своей новой книге. Когда она будет? Если будет вообще. -Если ты не разожмешь свои клешни, то это продлится недолго, - прохрипел труп. Я вдруг осознала, что слишком крепко сжимаю, сведенные судорогой руки на горле чертова мерзавца.
- Где мы? И какого черта вообще... ? – начала заводиться я. Но бородатый идол захрипел и закрыл глаза. Явно давая мне понять, что от него я на свои вопросы ответов не получу. Ладно, начну с начала. От яйца, как говорится. Аб ово.
Накануне Его нефритовый жезл...Господи, куда я качусь. Я, лингвист, почти доктор наук, бывший археолог. Если бы пять лет назад мне кто-нибудь сказал, что я стану писательницей, я бы покрутила пальцем у виска, потому что смеяться я разучилась именно тогда. Зато теперь я умею вот это
Его графитный стерженьБоже, я же должна написать жаркий секс, а не описать период ядерного полураспада. Хотя, если так. Их тела, сплетенные страстью вырабатывали столько энергии, что могли бы погасить солнце. Ага, и обеспечить электричеством Буркина Фасо. Черт, черт, черт Налила себе очередную порцию "просекко" в искрящийся хрусталем фужер, прочно поселившийся возле монитора справа. Грешна, люблю шикарную посуду. Опрокинула в себя благородный напиток. Просекко помогает мне выскочить из вымышленного огня страсти. Смешно. Да, как говорит вездесущий Лясик, секс у меня теперь бывает только в виде петтинга клавиатуры, стимуляции буквы джи на мониторе и оргазма мозга.
Сроки горят. И если меня не убьетмой агент, то неустойка,которую выкатит мне издательство, точнодовершит его издевательские изыскания.
Что я делаю? Праздную или оплакиваюсвою судьбину? Черт его знает. Сегодня я официально стала вдовой. Смешно. Пять лет ждала чуда, а дождалась официальной бумаги из полиции. Мишка признан погибшим. Мой муж теперь не пропавший без вести профессор института истории, а покойник. У него даже могилы нет. Лавина не оставила от экспедиции даже следа. Стерла с лица земли пятнадцать человек, вместе с палатками, оборудованием и верой в то, что что-то еще можно изменить. Поднялась с кресла, решив, что пора сходить за добавкой. - Лилька!- голос Лясика в тишине моего дома показался мне одним из предтечей апокалипсиса.Самой страшной и разрушительной, к слову сказать. Лясик мой агент, литературный менеджер, если точнее. Он слишком активен, но настолько же невезуч и ядовит. - Эй, Лилек, ты не голая? Я ведь зайду сейчас. Захожу, слышишь? - К сожалению, - пробухтела я. Можно подумать Лясика бы остановил факт моей наготы. - Надеюсь ты уже натянула на себя то шикарное платье, что я принес вчера, и теперь прекрасна, причесана и сияюща ждешь своего шикарного кавалера чтобы ехать на презентацию книги самого Барского. Мне показалось, что меня контузило, когда в тихий мирок кабинета влетело нечто, похожее на ядовито- розового бешенного свина. Просекко подскочило к горлу, а в голове поселился веселый медвежонок с молотком и наковаленкой. Такой, из детства. Деревянный и расписной. -Лясик, признайся честно. Ты ограбил сэра Элтона? – простонала я, рассматривая маленького пухлого мужичка, обряженного в смокинг цвета взбесившегося «Бейба». Господи, помоги мне не рехнуться. Я ведь сейчас реально хочу выдрать себе глаза. А ослепнуть мне, это хуже чем соломать обе руки. Проофнепригодность же. Кто будет радовать моих читательниц похабенью с периодичностью «раз в два месяца»?
- Ты почему до сих пор не одета? – рявкнул Лясик великолепный, приняв мою ошалевшую физиономию за проявление восторга и раболепия. Черт, платье. Я ведь даже не удосужилась посмотреть, что мне там притаранил Лясик. А впрочем, какая разница. Я ведь все равно не поеду на этот адский бал. У меня траур. Сегодня я стала официальной бобылкой. Это вам не пес начхал.
- О, шампанское, в десять утра? Да ты у нас аристократка,- противный голос какой у моего агента. Надо же, раньше я не замечала.
- Слава богу, не дегенератка. Чего надо? – вяло пробурчала я, выхватывая бокал из пальцев фальшивого ЗОЖника.
- И чего мы празднуем накануне мероприятия, на которое я достал приглашения только силой своего авторитета?
- Крушение надежд и крах жизни,- безрадостно говорю, обходя слишком досужего Лясика. Знаю я каки авторитетом он добивался вожделенных пригласительных. Скорее всего достиг он шамбалы убойной лестью, валянием в ногах и презентом барашки в бумажке кому нибудь из низшего технического персонала обслуживающего мероприятие.
- И похороны, да? Свои. Мишкины не вышло. Так ты себя решила укокошить? Хреновый способ. Но я тебя вытащу из этой синей ямы, будь уверена, крошка.
- Способ, как способ. Вкусный и ненапряжный. Нашел крошку, блин, - нервно хихикнула я, вспомнив последнюю цифру, которую зафиксировали мои несчастные весы. Число, конечно двухзначно, но...-
- Нет, фигушки, не надо голову прятать в песок. Ты не виновата в том, что не оказалась там, с ним. И это не твоя вина, что он был...
- Еще слово, и получишь пинка под зад,- шиплю я, гоня воспоминания о том дне. О том, что увидела в лаборатории, о лаборантке в руках моего любимого мужа, о...
- Прости, Лилек, ну прости, но твой муж был козлом винторогим. А ты его боготворишь. Между прочим в психологии это называется экстремальным горем. Ты идеализируешь подонка, замещая воспоминания о...- руки Лясика ложатся мне на плечи. Ему для этого даже коробку пришлось отложить, которую он до сих пор прижимал к груди, как ларец полный сокровищ. Интересно, что он еще задумал?
