Зима в Онтарио выдалась, как всегда, снежной, но накануне субботы и вовсе поднялась сильнейшая метель, что вынудила старика Дюпре отчаянно колотить в дверь таверны вдовы Пинетт. Здоровяк Эжен втащил путника внутрь и основательно запер широкую дверь.
– Ну и дела, папаша, куда вас понесло в такую погоду?
Старик рысью бросился к камину и протянул к огню замерзшие руки. Блаженно сощурив плутоватые выцветшие глаза, он притоптывал ногами, не обращая внимания на любопытные взгляды компании молодёжи, что расположилась за столом, потягивая вино и вяло перебрасываясь в карты.
– Ах ты, старый разбойник! ― возмущённо воскликнула хозяйка. ― Ты даже снег не обмахнул со своей паршивой накидки! И теперь топчешь мои половики.
– Но из-за такой малости ты же не прогонишь несчастного подыхать на улице, Жюстин? Вся провинция знает о твоей доброте, малышка, ― широко улыбнувшись, щербатым ртом произнёс гость.
Грузная женщина с широким добродушным лицом тотчас порозовела и, кокетливо поправив чепец, пробормотала:
– Конечно не выгоню, старый плут. По обе стороны озера только ты называешь меня малышкой.
Компания молодых людей захохотала.
– Налейте старику горячего кофе и дайте поесть, я заплачу! ― крикнул белокурый юноша.
– Вы с ума сошли, Доминик?! ― прошипел его приятель, худощавый и высокомерный юнец. ― К чему нам компания этого старого облезлого койота, вы забыли, что с нами девушки из достойных семей города? Не думаю, что мадемуазель Люсиль и мадемуазель Аманда согласятся сидеть в одном помещении с таким чучелом.
– Откуда вам знать, Робер? ― пожала плечами хорошенькая брюнетка. ― По мне, так весьма похвально оказать приют страждущему, тем более в непогоду.
– И мне ничуть не мешает это соседство, ― кивнула миловидная блондинка. ― Вы жестоки, Робер, а Доминик поступил благородно.
Юноша нахмурился и плеснул себе вина.
– Надеюсь, вы не потащите старикана за наш стол, месье Благородство, ― проворчал он глядя на товарища.
– Отчего бы и нет? ― рассмеялся Доминик. ― Метель не утихнет до завтра, нам придётся торчать здесь до утра или, чего доброго, до следующего вечера. Эдак мы просто завоем со скуки. Уверен, у славного папаши Дюпре найдётся в запасе куча захватывающих историй.
– Это вы точно сказали, господин, ― захохотал работник. ― Старик набит ими как бочонок с сельдью. Скорее, придётся просить его помолчать.
Дюпре захихикал и, взяв принесённую служанкой миску с жарким, присел на ларь, стараясь держаться ближе к камину.
– Ах, малышка… ― блаженно протянул он. ― Никто во всей Новой Франции не умеет так готовить.
– Вот хитрый лис, ― отмахнулась хозяйка. ― Я и без того налью тебе горячего. Но уж и ты постарайся не разочаровать приличных господ. Надеюсь, не станешь рассказывать непристойности. И хвастать своими шашнями с девицами.
Компания вновь захохотала. Старик мигом покончил с ужином и, отхлебнув кофе, подмигнул:
– Уж мне есть чем удивить такую достойную публику. Мой папаша приплыл сюда на королевском фрегате, ещё когда ваши родители носили платья и сидели на руках у полногрудых кормилиц. Бог знает что довелось испытать. Пару раз я даже побывал в плену у краснокожих и, как видите, остался в живых. Хотя однажды мне прострелили ногу, вот взгляните. ― Он задрал штанину, указывая на синеватый шрам.
Молодые люди подались вперёд, рассматривая тощую икру с внушительной вмятиной.
– А однажды мне и вовсе хотели отрезать пальцы. То, что я не лишился рук и скальпа, настоящее чудо. Думаю, вам следует заказать ещё пару бутылочек рома, кофе и чудесной карамели для прекрасных девиц. Будьте покойны, рассказ долгий и до утра вы успеете проголодаться.
Компания вновь рассмеялась. Девушки положили локти на стол, молодые люди блестящими глазами смотрели, как служанка ставит на огонь кувшин с кофе, а здоровяк Эжен откупоривает бутылки. И, уставившись на старика Дюпре, приготовились слушать.
– Теодор. – Герцогиня грубо тряхнула сына за плечи. – Да проснись же, Тео! – сдавленным шёпотом произнесла женщина.
Мальчик испуганно открыл глаза, и тотчас лицо его исказилось гримасой отчаяния. Стало быть, всё происходящее не кошмарный сон. И этот забитый людьми корабельный трюм, где невозможно было дышать от духоты и вони, никуда не исчез. Измученные люди застыли в нелепых позах, словно марионетки в сундуке кукольника. Все жались к стенам, избегая места в центре проклятой темницы, где лежали умершие. Удивительно, что приговорённые к смерти узники так боялись болезни, которая за неделю плена забрала больше людей, чем за год со всего города.
– Послушай меня, сынок, – охрипшим голосом пробормотала герцогиня. – Доска, на которой я сижу совершенно сгнила, она насквозь пропиталась водой. Вчера мне удалось приподнять её. Ты наверняка сумеешь пролезть в дыру.
Мальчик непонимающе уставился на мать. Господь милосердный! Неужели она спятила, так же как кузина Дениз!
– Дьявол! – прошипела герцогиня. – Ты слышишь, что я говорю, Теодор?
– Дочь моя, – шепнул старик священник, сидевший совсем близко. – Не следует поминать нечистого. Оставь мальчика в покое, пусть он поспит и наберётся сил перед грядущим испытанием. А мы с тобой помолимся Спасителю, чтобы дал нам стойкости принять свою участь.
– Отец Жильбер. – Глаза женщины сверкнули откровенным бешенством. – Видит Бог, я и моя семья всегда были честными прихожанами и старались поступать согласно святому учению. Но сейчас меня не заботит, хороши ли мои слова и поступки. Я не дам погубить своего сына! И мне всё равно, сколько грехов ляжет на мою душу. Можете молиться, святой отец, но лучше помогите мне спасти ребёнка. Уверена, что этот поступок вам непременно зачтётся на небесах.
Священник осенил себя крестом, его измученное лицо выражало неподдельную скорбь.
– Ах, дочь моя… Мне страшно и больно слушать твои слова. Думаю, святые и Отец небесный понимают, что ты произносишь их в помешательстве, бедняжка. Но… О, Пресвятая Дева, если можно спасти хотя бы одну невинную душу, я обязан помочь.
Стараясь двигаться как можно тише и поминутно замирая и оглядываясь, не проснулся ли кто-то из товарищей по несчастью, Мари-Аньес и старый священник пытались оторвать доску пола. Единственный уцелевший гвоздь намертво прижимал конец дерева, и подгнившая доска ежеминутно грозила с резким звуком треснуть посередине. Прижавшись к стене, Теодор с ужасом смотрел, как прежде изнеженная герцогиня, ломая ногти и не замечая крови, выступившей на изящных пальцах, с упорством умалишённой расправляется с преградой к спасению. От его помощи мать резко отказалась. Он должен беречь силы, ему и так придётся плыть в ледяной воде до самого берега. Тео прикрыл глаза и судорожно вздохнул, отчаянно борясь с приступом тошноты от жуткой вони рвоты и испражнений, пропитавших трюм. Должно быть, ад выглядит именно так. Где ещё живые лежат рядом с мёртвыми, где вечный сумрак, голод и страх в ожидании мучительной гибели. Удивительно, как всего за несколько дней его счастливая жизнь обернулась беспросветным кошмаром. Отец убит, младший братишка умер накануне от хвори, что буквально пожирала несчастных узников. Теодор силой заставлял себя не смотреть в сторону кое-как прикрытых тряпками тел. Где-то там, среди них, лежит малыш Франсис, завёрнутый в шаль матери. Наверное, его душа уже на небе и младший Борегар стал ангелом.
