Виталий Белицкий - Дневник Джессики

© Виталий Белицкий, 2023

ISBN 978-5-0060-0254-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«Безумие – это смотреть на закат в полном безмолвии, осознавая, что вот сейчас последний солнечный луч коснётся тверди земной, и ты его больше не увидишь. Всё, Солнца больше не будет. Ты понимаешь, что видел его в последний раз, и сейчас, в эту самую секунду, начинается настоящий мрак, тьма, время царствия тёмного, как ты считаешь, Хаоса. И в то же время ты почему-то привык верить, а потому и уверен, что Солнце взойдёт неким мифическим завтра.

Вся твоя жизнь стоит на вере в привычку быть уверенным. Это ли не настоящее безумие? Вы все говорите мне, точнее пытаетесь доказать, что я сумасшедший, не зная, сможете ли вообще сами проснуться завтра? Вы просто кожаные часы с обратным ходом.

Безумие – это осознание собственного конца от рождения до самой смерти, каждую секунду жизни. Важно лишь понять, где было начало твоего собственного безумства…»

Первое, что я помню – это яркий белый свет. Когда и где он начался? Я не знаю. Сначала был громкий звук, похожий на хлопок или взрыв. Да, пожалуй, это был взрыв. Я чувствовал жгучую боль, очень долго и по всему телу, пока не забыл, что такое тело и что такое сама боль. А затем всё вокруг заполнил белый свет. Настолько яркий, что я чувствовал, как он проходит сквозь меня.

Бывает, смотришь на фонарь, а свет его становится всё ярче. Немногим позже, он становится нестерпимо белым, как будто бы твоё зрение уже не может воспринимать такой уровень света и просто держится на пределе, пока ты не сдаёшься и не отводишь взгляд. Я разорвал эти границы тем самым взрывом, и в эту секунду свет был везде. Вокруг меня и во мне самом. Я не видел своих рук и ног, был только свет. Он был таким ослепительным, что в какой-то момент я его даже услышал. Да, я слышал свет. Его звук был похож на медленно нарастающий гул. Гул переходил в писк, перешагивал через что-то невидимое и становился ультразвуком. А затем была тишина. Тишина и мрак. Полная, всепоглощающая темнота воцарилась вокруг меня. Такая густая и вязкая, что я не мог понять, вечность это или секунда.

Так прошло много лет, а может быть и всего лишь пара секунд, но я начал падать. Было ощущение даже не полёта, а именно падения. Оно не покидало моё сознание или то, что от него осталось.

Интересная вещь – сознание. Иногда оно играет с нами плохие шутки, иногда помогает там, где это нужно. Сейчас я не понимал, в сознании я или нет. Тьма вокруг будто обдавала меня ветром, и в самом деле, как при падении. Я долго летел через неё. Затем я увидел белую точку. Она стремительно приближалась ко мне. Или я к ней, скорее так. За несколько секунд она стала в разы больше, и я понял, что еще немного, и я попросту разобьюсь. То, что должно было быть телом, начало инстинктивно съёживаться, как-то переворачиваться в этом чёрном пространстве, но всё оно будто было сковано невидимыми нитями. Я понимал, что не могу пошевелиться и что-то изменить только потому, что это был мой выбор.

Я стремительно влетел в пространство абсолютного света. Пытаясь понять, когда же все это началось, и где была точка невозврата, я видел перед собой тысячи картин из чьей-то жизни, возможно, моей. Они пролетали мимо меня, как распущенный неумелым киномехаником моток киноленты. Вот здесь мальчика разбудили родители и подарили игрушечную машинку к Рождеству.

Вот тут, наверное, все же мне, исполнилось пять лет, и я был самым счастливым ребенком на свете – мне подарили новый велосипед с несколькими передачами. А вот тут я пошёл в новую школу и сразу ввязался в драку, нос разбили. Вот я в четвёртом классе – какая-то первая «любовь», смешно даже. Одиннадцать лет, я стою у разбитой копилки и пересчитываю монетки, чтобы купить хлеба. Двенадцать – отец бросил меня. В пятнадцать я, патлатый, играю в школьной рок-группе. Шестнадцать – первый секс. Восемнадцать – сломано ребро в драке. И так – куча картин, как маленькие детали пазла. Их тысячи, они проносились мимо меня калейдоскопом сплошных цветов, от приятных до боли жгучих. Но, помимо этого, они заканчивались не одной определённой картинкой и даже не десятью.

Сотни концовок этой истории были передо мной. Всё могло закончиться иначе, но какое из миллионов принятых мною решений привело меня именно к этому? Вся окружающая нас Вселенная – это и есть наша история. Наши имена – ее название, ведь каждый человек и есть отдельная Вселенная. Для Вас не существует моего мира, есть только Ваш, где я только гость, равно как и наоборот. Человеку свойственно ставить себя изначально, априорно, безапелляционно, бесспорно, и никак не обоснованно в центр мира, потому что всё вокруг себя он мерит на основе только своего миропонимания, но это не значит, не отрицает и не оспаривает права на существование иных людей, иных Вселенных. Вся великая тайна древних историй и имен в том, чтобы знать историю этого имени, чтобы Ваше имя назвали, и Вы узнали историю человека. Узнав это, Вы проникаете в совершенно другую Вселенную, в его Вселенную.

Если я скажу Вам: «Иисус Христос», то Вы будете шагать к Голгофе вместе с когортой римлян или кричать его имя из толпы последователей? Вы будете уже там, даже не осознавая этого, в эту самую секунду. Но сейчас я Вам скажу лишь одно – безумие…