Посмотри на трамвай и неспешно в аду – посмотри на зелёные
кущи под особенной важностью лет. Вон Таврический сад и
иллюзия скорбной души завывает по Питеру, словно бы сам ты не
рад ей. Составляешь претензии сколько учёл этих лет на роду и уже
непонятно, что думать об обществе нынче. Ты листаешь газетный
осколок между осенью сложных звёзд и не дышишь, когда уже
подкралась поздняя смелость. Мимо тучи влекут тебя вдаль на
сереющем склоне уходящего вида напротив, а твоя идиллической
глади плохая примета, что конфета на блюдце ума. Ты считаешь
особенный утра отпечаток на высохшем после дождя отсыревшем
асфальте. И стоишь, понимая, что двигаться некуда, нет и короткой
строки, чтобы думать о Питере новую весть в высоте этой бурой,
проношенной жизни. Но стоять тебе также нелегко и высокие башни
не отворачивают вида головы, чтобы удивлять тебя в будущем своей
красотой. Может лично готической или сатирической, как это
слаженное утро в городском романсе не увядающих звёзд. Всё
движется и стонет под переливами незабываемых трамваев, а потом
в центре нисходит по звуку корабельного шума морской тоски.
Ты не сводишь сегодня глаза и мгновением выше – ты оказался
между двух осмысленных перипетий: идти вперёд или согнуться в
непотребстве этой ужасающей реальности. Но и она не отвечает
ухмылкой внутри, а только читает вместе с тобой животрепещущий
хоррор о состоянии нового пророчества в мире. Будто бы слились
звёзды воедино и смотрят, как ты повелеваешь этим безоблачным
небом и всё хорошеешь внутри. А твои социальные связи убеждают
ещё сильнее о том, чего никогда не было и не будет. Может эта
маска так спокойно легла на твои плечи и будоражит за отношением,
как бы притворяясь зеркалом в мнимом зазеркалье? Но и её ты не
видишь, так как стал искать грани маразма за этой странной в
отношении реальности – судьбой. Её нет, но около тебя всё время
появляются странные люди, в которых ты ищешь продолжение
своей свободы внутри. В ней так тягостно и неловко ты ощущаешь
сегодня невозвратный праздник и что-то сюрреалистическое, что
ещё могло бы стать твоей надеждой.
Под кожей бегут удивительные тени, как неловкие параллели
трамвайной глади неба и сливаются вместе с Питером, пока ты
останавливаешь этот холод внутри. Так и в этом сборнике поэзии
мысли сами останавливают холодное движение городского романса,
внушая ему стихию модной культуры жить в любви. Ещё немного и
ты уже не видишь трамваев, а сожженый углом зрения периметр не
отражает реальности и граней этого маразма. За ним ты хочешь
бежать вперёд, как бы прикрываясь ещё тонкой паутиной
человеческого страха бесконечного молчания. И вся эта аллегория
строптивого ума паучей вольности не сходит с улыбки и тает внутри
непреходящего жаргона в голову. Ты поднимаешься по ступеням
Исаакиевского собора и самый штиль внутри состояния – стал ещё
глубже и занёс слово в мир. Оно тебя не сломало, не вынесло
многогранники за углом зрения на износ, а только в этой реальности
смотрит внутрь тебя. Так близко, что остановка солнечного кванта
мира становится ещё ближе к действительной ясности жить внутри
психоделического счёта переменных лет. Но они ещё не наступили, а
только покоятся в усыпальнице строгой, готической формы
главенства догадки над дедуктивным оком реальности. Над тем, что
ещё могло бы произойти в Питере, но не случилось и растаяло в
любви.
Чёрный цветок идиллической прозы
Если не меркнут от счастья – приметы,
Выжив – для томного чувства, страдая,
Если внутри ты – не видел ответы
В мире, в котором летает – та стая
Времени – в пользе обычной причины,
После культуры, оставшейся – маске,
Ты – лишь один на сомнении длинном
Тянешь цветок – идиллической сказки.
Проза в заглавной строке – почему – то
Слышит твой мир, от которого – завтра
Был ты уму – неприглядно обутым,
Видел ускоренный свет – нигилизма.
Чёрный цветок за собой – ты упрочил
Чёрному образу мысли – покоя,
Чтобы отдать эту вечную – муку
В счастье тоски, что бывает – такое.
Если не меркнут от счастья – те краски,
Высмотрев мир – по обратному слову,
Прозой ведёшь – это общество страха,
Чтобы осмыслить причину – покоя.
В чёрный цветок завернув – преисподнее,
Миром пропитанной воли – избытка,
В чёрную явь, от которой – так зыбко
В теле блюсти – осмысление злое.
По идиллической позе, что слышит
Водит цветок – всю сомнения форму,
Знает он так же, что слово – не помнит
Прозу, считая её – неприглядной.
Центром души – по обратной дороге
Слышит цветок умиление – силы,
В чёрные грозы – сорвав преисподнее
Волю уводит он – в прошлое томно.
Знак от идиллии – страхом не мучает,
Лишь на цветке ты – уловишь мгновение,
Только по образам мысли, как гении
Снова возводят – свой век преисподний.
В чёрном тумане, подкравшись затмением,
В лишней тоске – от иллюзии мнимой
Ты – тот цветок образуешь сомнением,
Только внутри – на него ты задышишь.
Чёрному полю – под властью причины,
Звёздной обильности мысли – утратит
Возраста числа – над смыслом плохого,
Точно цветок в бытие – не заплачет.
Только вздохнув – на него ты посмотришь,
Лишней частицей – от сложного горя,
В чёрные образы – слово уводишь,
Став идиллической позой – раздолья.
В глазу толпы, касаясь тени встречной
Летят внутри, как ласточки – шагами
Твои фигуры мнения – под млечной,
Обыденной проталиной – за нами.
Глаза из зала – подпирают точный,
Фактурный склеп – на уровне надежды,
А ты внутри ворочаешь – заочный
Манер искать им душу, чтобы двое
Страдали, как следы и им – твоя
Манера думать – поднимала чашу
За следом, от которого – нельзя
Внутри тебе – ни разобрать ни слушать
Критичное в привычках – притязаний,
Одной манерой внутренне – воочию
Быть телом смерти, а потом – созданием
Культуры мира, что вполне мы – прочим.
Из зала показалось – ожидание
И след простыл, а ты стоишь им – ночью
Такой же долгий, что одним – не прочит
Идти вослед искусствам – по душе.
Но сам ты ждёшь свой встречный – расстояния,
Свой мир приметы уровня – побольше,
Но видишь им культуру ты – сознания,
Что больше света на глазах и – прочит
Сегодня прочитать внутри – идеям
Любовь сквозь пышный уровень – надежды,
Им следом ты стоишь и вертишь – пламя,
Что холодом обдаст, касаясь тени
Фигуру мира, и словно бы – презрения,
Обиды, жлобства, мании и – толка,
Но быть таким теперь, однако – долго
Тебе так трудно – в зале из людей.
Не жить, чтоб за тобой искрило – время,
Не спать, а думать только о – прозрении,
Где сам ты носишь – восковое чувство
За телом слов, но душу – в обозрении.
Отучи меня в форме – держать
День – за прошлым твоим одеялом,
Отучи – в мимолётный рассвет
По-египетски в счастье – смотреть.
Если вышли Богами – назло,
То какие от совести – встречи
Могут тайные формы – отдать
Между новой причиной – уму?
