Пролог:
«О единении – смотря в лицо судьбе не слышишь ты, что пели песни о земле, своим утерянным намёкам бытия – пространство зла и очевидность аллегории теперь»..
Сборник стихотворений о чувствах сожаления за истину, не упомянутой боли происходящего в себе, когда неволи истина так близко смотрит обожанием вослед. С тобой мерно разговаривая о сожалениях и только шанс один и может подсказать, что умыслом обратно невдомёк. Так честью сложенных рутин позволил время вспять быстро сохранить – в своём родстве умалишённых лет души, покоя идеальных снов вопроса в жизни. Однако истины восторг стучит препятствием теперь ко мне и безразличен идеальный круг вещей, субъектно смотрящий на прошлые лекала красоты. Желанием близко дышит в глубине позора истинного проявления и хочет стать – собой, твоя мораль на злах эгалитарной роли предрассудков жить лишь благом. Ты собираешь цвет любви и обретаешь истинное умаление, что возрасту простоя бытия в миг уходят лирики, по краю отражения тоски, в небесах состояния переживаемой участи блага каждого человека. Так близко отдаёшь отчёт, написанным стихотворениям отличным ли ещё, в нуаре сложенного времени опознанной души, куда ты на вечность оставил свой город образования мифов, перед темнотой единения своих иллюзий и иллюзий других. Мчишь в постоянстве игр к людским приобретаемым сомнениям и философски спишь на благосостоянии каждой ценности внутри самого себя, когда на естестве запомнит свой восторг усилием морали – жизнь.
О философской пропасти ты складываешь времени игру, в одних глазах о судьбах по утреннему свету тёмного образа старения посторонних идеалов тоски, к личной ноосфере права существования на планете земля. Нуаром летописной глубины миров – укладывая возраст разночтения моей особенности интерпретации создания чувств, ты вновь находишь шелест мифа над умом, его грохочущий ментальный парадокс построит шансы жизни наяву. К личному естественному поведению неоконченного романа, служения голословной ценности диалекта словесного определения художественной красоты, ты обвиваешь свой нуар – очевидной к уму зрелости философского диалекта жизни. В прошлых жизненных обстоятельствах эго, он обретает стихотворный романс стихосложения умственных аллегорий, происходящего с тобой бытия были, на что ты может и не успеешь отсчитать свой шанс времени – воплощаемое равновесие скуки над объективностью большего раздора жизненного блага. Ты чувствуешь свой стиль стихотворной эссенции мимо пролегающего апологией форм, института вечного перепутья нуарной экзистенции сомнения стать большим, чем есть в пределе своей цены. За ритм власти, к чему ты обязан происхождением дойти до умственного целеположения, ты становишься единственным гением, украдкой желаемого чувства сказать о личной прозе, соглашаемого ума со стилями вымышленного стихосложения в своей пробе стать героем.
Так обычно, властью умиротворённые личности психологически пребывают в новой призме доблести стиха, расположенного за гранью своей реальности, создаваемого дома жизни, в тени которого обезумели дни твоей свободы нрава жизни. Что слышит лишь прочтением восполняемой украдки воли, к появлению тождества состояния свободы личного к одиночеству культуры мира. В единстве стихов, расположенных по состоянию трепета познания философской ценностной ориентации – быть благом силы бытия вокруг меры смыслового апогея, зовущего к человеческому вниманию, достигнутой миром теории художественных сред впереди – отделяешь культуры личности. И искусству соединяя основы естественной лирики, научного смысло отражения бытия с художественными классификациями роли блага психологии внутри человеческих свобод жизни перед, твоя философская свобода за умом располагает символизм непрочитанного естества формы демократии каждой личности.
Подлинное имени права в человеческом
Метафора обычных заведений —
Истории участия к себе —
Ведёт неимоверно цели,
Чтобы отладить сопричастности – везде,
Происхождения культуры перед раной —
Фатальной слаженности смысла бытия,
За счёт очеловеченного – странного —
Предмета расстояния – во мгле.
На жизни зарисует мерно колокол —
Судьбы растрата, позднего ума,
По чёрному портрету – ходит вотумом,
Соизмеряет право соглядатая – от нас.
Найденный смыслом – обнаружит бытие —
Культуры беспристрастного начала,
Во мгле, к которой потчевать – не стало —
Производимое отродье – о себе.
Ты жажду нигилизма – ставил разуму,
За каждого, кто ухом стережёт —
Пространство затаённого – заразного —
Причины обезумевшей вот – вот.
Когда находишь человеческое темя,
Для сердца расстоянием – ложась —
Идёт сквозное бремя – приближаясь,
Сочится юности пародия – насквозь —
Твоих иллюзий представления, что были —
На свете обездвижены – дома —
Фортуны между звёздами – соседи —
Как слог космического, уникального – найдя,
Вселенной голос подытожил раны —
От роли всеобъемлющей программы,
Считавшейся стихией – наряду —
С позицией маниакальной пиктограммы —
На стенах обезглавленного – кармой,
Служения для слова – одного.
В нём есть и слог изоморфизма – спорный,
Когда оставил диалекты – преферанс,
Намедни ты прочтёшь свой долг – голодный,
Оставишь изумления – для нас.
На язвах от космического тлена,
Материи очеловеченного – плена —
Стихии изучения миров,
Куда – то под обрывками – служений —
Готов ты унижаться, как потерянный,
Хранить то бытие – обратно льдам,
На внеземной платформе бытия.
Ты странствуешь по подлинному имени,
Идёшь и не находишь бытность – став,
Хорошим от умения – просеять —
Зерно морали – онтологией к мирам,
Служения науке, как обратной —
Системе экзальтации причин,
Моральной соразмерности пути —
К себе, как человеческому счастью.
Ты сложный долг и мира господин,
Моральной нежити – идёшь один,
На пьедестале высятся в одно —
Служебные, ранимые – со злом —
Детали исторического эго,
За взятый преферанс когда – то – сам —
Ты нежить объявляешь – светом,
Манеры жить и обучаться по годам.
Моральной формой онтологии – напротив —
Твой юг как север – обращает времена,
К лицу окна сознания – на память —
Усвоить принцип, доискавший до конца —
Служебное зерцало мины – словно,
Тебе не надоело наблюдать,
Как счастьем проходя – обратно мимо —
В народах истины – проходит благодать.
Искусство собирает сложный праздник —
Мотива искушения со злом —
Поговорить и стать намедни – как начальник,
Зерцалом позволения – всего.
Тебе как человеческому миру —
Мотива смысла, объясняя словно такт —
Стремятся аргументы за строптивой —
Харизмой обращения – цены сказать,
О человеческом и строгом, без обличья,
Где дух, как мантия потворства – подошла —
К системам объяснения оценки —
Над временем, к которому – нельзя,
Не объяснить, не выжить, не доделать —
