ГЛАВА 1.
– Поезд номер тридцать пять по маршруту Санкт-Петербург – Адлер прибывает через пять минут на четвертую платформу. Нумерация вагонов с головы состава. Стоянка поезда три минуты. Будьте внимательны.
– Аля, это твой поезд. Какой номер вагона? – спросил строгий высокий мужчина у тоненькой девушки с рюкзаком за плечами и телефоном в руке.
Невысокая женщина рядом с ней вздохнула и погладила дочь по плечу.
– Пятый. Да успокойся, мам, я не потеряюсь. Первый раз еду, что ли?
– Ты сама успокойся. Я ведь не из-за поездки волнуюсь. Тебе уже давно пора отдохнуть и развеяться. Оставить позади все, что с ним связано. И точка, раз и навсегда. Поняла?
– Да, поняла. Все будет хорошо. Вот увидите! – обнимая родителей, сказала Аля. – Нам, наверное, надо чуть-чуть вперед пройти. А то эти три минуты меня всегда пугают.
– Это точно, – подтвердил отец. – Как вспомню наш бег по перрону в прошлом году, так до сих пор жарко. Еле успели!
Поезд подходил к платформе. Вагон номер пять оказался в двух шагах от путешественницы и провожающих. На перрон вышел проводник, молоденький паренек лет двадцати. Аля подошла к нему, поздоровалась и предъявила паспорт. Быстрая проверка и пожелания хорошей поездки. Она обернулась к родителям.
– Дальше я сама. Мама, сумочку-то мою отдай, а то уеду без нее.
– Ах, да! Аля, я тебя прошу – никакого экстрима. Отдыхай, загорай, гуляй.
– Мама, мне пора. Буду звонить. Только не везде связь хорошая. Не волнуйтесь! Мне же не двадцать лет, даже не двадцать пять.
– Алька, – сказал отец предупреждающим тоном, – не шали там. А хотя… Лучше шали!
И к удивлению дочери, ее мама согласно кивнула, да еще и подмигнула.
– Вперед, Алечка, отдыхай на полную катушку! Две недели полностью твои.
– Пока! Я пойду на свой любимый второй этаж. Оттуда вам ручкой помашу.
И точно – через несколько секунд стало видно, как она идет по коридору второго этажа фирменного поезда. Остановилась рядом со своим двухместным купе, заглянула туда и, обернувшись, показала родителям, что она едет одна. Пока одна.
Проводник запрыгнул в вагон, и поезд плавно начал набирать ход. Аля смотрела, как становятся все меньше силуэты родителей, и понимала, что впереди две недели наедине с собой.
– И это уж точно не будет самокопанием! Этот отдых станет полным обнулением, перезагрузкой и началом новой жизни. Если бы они знали мои планы, ни за что бы не отпустили, – тихо разговаривая сама с собой, она располагалась в купе. – Скоро я прокричу: «Здравствуй, Скайпарк!»
– Еще раз доброе утро, – обратился к ней из коридора паренек. – Я ваш проводник. Меня зовут Иван.
Он краснел, рассказывая ей правила поведения в поезде, чем она может пользоваться, где и что находится, когда будет обед и ужин.
– У вас практика? – спросила Аля после его доклада.
– Что-то среднее между практикой и студенческим отрядом.
– Какой институт?
– Автодорожный, – все еще стесняясь, ответил Иван. – Если вам что-то потребуется, я на первом этаже. Позже к вам подойдет официант, чтобы сделать заказ.
– Мне показалось, или вагон почти пустой?
– Не показалось. На первом этаже занято пять купе, а на втором только вы. Правда, это только пока. Не знаю еще по следующим станциям.
– Ну, и хорошо, – заключила Аля. – Спасибо за экскурс, Иван.
Парнишка ушел. Стало тихо. Она осмотрела купе: ничего не изменилось с прошлого года, те же два телевизора, наборы путешественника на столе, свежая пресса.
– Красота, – прошептала девушка. – Почти сутки в пути. Хватит времени, чтобы проститься с прошлым. Да так, чтобы при его следующем появлении мне было бы просто смешно. Не больно, не противно, а просто безразлично!
Она закрыла дверь, быстро переоделась в шорты и футболку и посмотрела на свое отражение в зеркале; вздохнула, потому что ей не понравилось увиденное. Аля очень похудела за последние несколько месяцев. Переживания и нервное истощение сказались на внешности, но никакая худоба не сравнится с печалью в глазах.
– Все, хватит себя жалеть! Как там мама всегда говорит, повторяя чьи-то слова: «Пусть плачут те, кому мы не достались, и сдохнут те, кто нас не захотел». Целых две недели бесконтрольного ничегонеделания, почти Праздник непослушания. Ух!
И она уселась у окна. Субботнее утро, первый день отдыха.
В центральной части России в начале сентября осень уже вступала в свои права, незаметно раскрашивая летнюю зелень в желто-красные оттенки.
«Смотреть на природу под мерный стук колес – что может быть лучше? А если ко мне никто не подсядет, я вообще буду самым счастливым человеком, по крайней мере, в этом купе уж точно», – думала Аля, провожая взглядом деревни, маленькие города, речки.
Закрученные жестким узлом нервы постепенно расслаблялись. Она достала из рюкзака электронную книгу и положила на стол. Туда же легли наушники, блокнот для рисования, коробка карандашей и телефон.
– Да, кстати, иди-ка сюда, голубчик, – обратилась девушка к переговорному устройству и взяла его в руки. – Не подобает приличному девичьему телефончику прятать в себе ненужные материалы и номера. Вот я тебя сейчас очищу от скверны.
Не меньше пары часов ушло на удаление фотографий и видео, хранившихся в памяти несколько лет. Уничтожалось все, приходившее от имени «Лев». Аля отдавала себе отчет, что ей обидно, но совсем не больно. Умерло все в тот день, когда она узнала об измене своего, теперь уже бывшего жениха. Это случилось через сутки после ее дня рождения. Первой реакцией был шок! Все оказалось фарсом: предложение руки и сердца в присутствии ее родителей и еще нескольких сотен посетителей огромного торгового центра, большой белый медвежонок, букет роз и кольца, одинаковые, необычные. А ведь она так и не решилась надеть этот символ любви. Что-то останавливало, чувствовалась мягкая поступь приближавшейся катастрофы.
«На что он рассчитывал? Неужели думал, что сможет водить за нос обеих? А с другой стороны, его подружка сделала вид, что ничего не знает, будто меня и вообще не было. Значит, для нее это нормально. Ну, что же, флаг им в руки».
Тогда у нее даже не хватило сил и смелости сказать обо всем родителям. То, что Аля жила отдельно от них, дало ей возможность какое-то время скрывать правду и мучиться в одиночестве. Но мама есть мама – она, разговаривая по телефону, почувствовала состояние дочери и вытянула из нее правду. И сама оказалась поражена двуличием Льва, который столько лет добивался Али, клялся в вечной любви, а в итоге что? Не скупясь на эпитеты и слова, она выдала все, что о нем думала. Для этого ей не нужны были нецензурные выражения, и без них смогла обойтись.
Сейчас, сидя в поезде у окна, Алька вспоминала тот день, когда впервые за много дней хохотала до слез, увидев присланную мамой фотографию ее рабочего календаря, на котором траурной рамкой обвела число «обнародованного предательства», рядом нарисованный кладбищенский крест и надпись «Р.Л.П. – Дрянь».
