Глава 1. Профессор Хапри занимается привычным делом – ведет дневник
Ошибки не есть еще лженаука.
П. Капица
Хапри
«День утра не задался. Мне так и не удалось получить свободный доступ к химическим реактивам и оборудованию в лаборатории. Ректор мотивировал это тем, что я всего лишь теоретик. Ха! Утверждаю без всякого хвастовства: о моих грандиозных опытах знает любой, кто хоть как-то связан с естественными науками! Например, случайно свалившись в чан с маслом, я доказал, что в вязких жидкостях человек держится на плаву не хуже, чем в воде. Ценность этого открытия сложно переоценить.
Работа над книгой продвигается крайне медленно, и я весьма раздосадован. Без фактического материала мой труд обречен. Тех жалких подачек, которые мне, как обглоданную кость бездомному псу, подбрасывает Академия, не достанет даже на вступительную часть. Такая жадность немыслима, ведь мне не впервой совершать перевороты в научном сознании!
Предполагаю на следующей неделе провести несколько уникальных опытов и, соответственно, дополнить практическую часть труда, достойного названия которому я ещё не придумал. Не вполне осознавая вселенскую значимость моего исследования, зануда Эйн Штейн велел не пропускать меня в академическую лабораторию, а во всех мало-мальски приличных храмах науки я уже успел примелькаться. Впрочем, там давно не осталось ни одной целой пробирки.
Ничего не поделаешь, придется поработать ночью. Я докажу этим самозванцам от науки, что настоящий гений способен найти дорогу даже в полной тьме!
Знакомый силуэт на противоположной стороне улицы. Неужели это мой друг Бену? Я не запоминаю лиц, но этот плащ сложно не узнать. Судя по всему, у Бену нет намерений зайти в мою скромную обитель и поприветствовать величайшего учёного всех времён, своего наставника и покровителя. Свернул к пристани, – наверняка ищет общества этого тошнотворного шарлатана, бездарного фокусника, да не будет его имя названо.
Начинаю всерьез опасаться за рассудок Бену. Кто-то должен спасти его для мира науки, пока еще не слишком поздно.
Примечание. Выяснилось, что дневники занимают две трети свободного пространства моей комнаты, а под кроватью, шкафом и столом совсем не осталось места. Не могу понять, откуда они берутся. Во сне я всё это пишу что ли?!»
***
Бену
Город понемногу оживал. Сегодня Бену, молодой, но уже подающий надежды археолог, проснулся, разбуженный истошными криками мухоловок-пеструшек, воющих за прошлогоднее гнездо под его окном. Во все стороны летели пух и перья. По большому счету война уже была проиграна – старая самка проникла в гнездо и хитро поглядывала оттуда, выставив наружу острый клюв.
Мартовское солнце щурилось из-за горизонта, черепичные крыши домов влажно блестели от росы. Бену поднял руки над головой и сделал несколько наклонов, чтобы взбодриться и размять мышцы. Настроение у него было вполне подходящее для ранней прогулки. Весна – славное время, свежий воздух и никакой тебе изнуряющей жары.
Умывшись и наскоро позавтракав мясным пирогом, Бену вышел из дома. Ему нравилось иногда бродить по городу без видимой цели, высматривая чужестранцев, прибывавших на кораблях или вместе с караванами. Нередко путешественников можно было застать в местных тавернах, где они рассказывали всем любопытным о неведомых землях, диковинных зверях и подвигах героев. Самые интересные легенды Бену не ленился записывать – в его сумке всегда лежала толстая тетрадь в затертой кожаной обложке и огрызок карандаша. К слову, сумка Бену была довольно увесистой, и оттуда часто являлись на свет самые неожиданные предметы.
Очень скоро на улицы хлынет народ, пока же только торговцы катили на площадь тележки с товаром. Из пекарен доносился аромат свежевыпеченной сдобы. Женщины с покрытыми головами несли кувшины с молоком. Погонщики покрикивали на сонных мулов. Мимо Бену галопом пронеслась лошадь, прогрохотали по камням колёса повозки, груженной глиняными горшками. Лошадь шла неровно, смешно вскидывая задом, возница свирепо рассекал воздух кнутом. Похоже, он сильно торопился на рынок, чтобы успеть занять лучшее место, но вряд ли при таких темпах он довезёт в целости хотя бы половину своего товара.
Бену проводил повозку взглядом и продолжил свой путь. У него не было определённого направления. Приятно было потолкаться на узких улочках, послушать пение менестрелей или посмотреть на выступление бродячих артистов, одетых так ярко, что рябило в глазах. Ему нравилось лицо ярморочной толпы, злое и доброжелательное одновременно, нравилось быть частью этого огромного лица.
Кроме всего прочего Бену планировал навестить Иеро. Друзья виделись два дня назад и неплохо провели вечерок в харчевне «Три матроса». Вывеска над этим злачным заведением почему-то изображала двух матросов, восседавших за грубо сколоченным столом, уставленным кружками с пенным пивом. Предполагалось видимо, что третий матрос уже достиг просветления и лежит под этим самым столом, как заведено во всех приличных харчевнях.
В тот день Бену, помнится, перебрав фруктового вина, фонтанировал идеями последующего времяпровождения, но с тех пор у него возникли новые, и он жаждал ими поделиться. Иеро, даже если не разделит его энтузиазма, всегда внимательно выслушает и даст пару дельных советов.
Дело, однако, намечалось захватывающее – путешествие в горы к диким племенам сапху с целью подробного описания их языка и быта. Поездка обещала быть интересной хотя бы потому, что до сих пор никому из исследователей не удавалось найти ничего кроме старых стоянок и давно потухших костров. Сапху, словно прознав о непрошенных гостях, снимались с обжитого места и скрывались в горах.
Об этом неуловимом народе поведали торговцы, чей путь проходил через гряду А-ну. Поговаривали, что сапху – это племя могущественных колдунов, скрывающих древние тайные знания, способных принимать облик птиц и зверей и повелевать стихиями. Бену, категорически отрицавший какие бы то ни было мистические явления, надеялся положить конец всем сплетням и домыслам, заменив их научными фактами, ведь именно этому он и посвятил свою жизнь. Иеро ни за что не откажется от очередного приключения и обязательно составит ему компанию — вдвоём веселее, да и на дорогах нынче одинокому страннику не безопасно.
Впрочем, Бену в последнюю очередь думал о трудностях, сопряжённых с путешествиями в поисках истины. Чем рискованнее предприятие, тем больше шансов совершить настоящее открытие. Бену испытывал эстетическое наслаждение, представляя, как он с головой закопается в раскалённый песок пустыни, вооружённый лишь лопатой, кисточками из верблюжьей шерсти и прочими приспособлениями, без коих археологические изыскания немыслимы. Он повсюду таскал с собой несколько затертых до дыр книг о древних языках, на тот случай, если удастся отыскать какую-нибудь табличку или черепок с намёком на письменность, которую можно распознать и расшифровать, этакий осколок забытой цивилизации.
