Глава 1. Грушенька-нельзяскушенька
Вечер. Вся семья в сборе: вот папа – пусть виртуально, на экране планшетника, но всё-таки присутствует в доме. Сейчас он беззвучно шевелит губами (потому что в девайс воткнуты наушники) – папусик снова участвует в телепередаче. Вот мама (её не видно, из глубин квартиры слышится её звонкий голос) – у неё сегодня домашняя тусовка её друзей – литературных критиков и любимых писателей.
А вот их общая дочка.
Да-да, вот она: Агриппина Градова (фамилия папина). Сидит в своей комнате. Перед ней на столе планшетник с папой и ноутбук с открытой интернет-страничкой самого дотошного поисковика. Агриппина довольна: наконец-то она нашла нужную информацию. Наконец-то! Нет, информацию не по папе – с ним-то девочке как раз всё ясно. Лично для себя.
Чик-чик – информация отправлена на печать, Агриппина хлопает крышкой ноутбука – надо теперь быстренько собраться, и вперёд! Но тут в комнату девочки входит мама. В руках у неё тоже какая-то распечатка.
– Граня, а можешь быстренько заполнить вот этот опросничек? – Мама выкладывает перед Агриппиной, которая даже не успела подняться со стула, лист бумаги с какой-то таблицей. – Давай, тут совсем мало. Постарайся для мамочки. Пять минут – и готово, хорошо? Я как раз через пять минуточек вернусь.
Если бы это было в первый раз, Агриппина, конечно же, или удивилась бы, или заинтересовалась, или от неожиданности загнусила бы: «Не буду!» Но какой же тут «в первый раз» – ведь, едва научившись читать, эта девочка участвовала в литературных викторинах, опросах и тестированиях, у неё брали интервью, приглашали в детское жюри конкурсов, которые проводились среди всевозможных произведений детской литературы. То она из множества стихов выбирала самые поэтичные, то выискивала лучшую сказку, то романы и сборники рассказов оценивала. А всё почему – потому что мама её была критиком детской и подростковой литературы. Зачем привлекать к независимой экспертизе каких-то чужих незнакомых детей, если под боком есть свой ребёнок – весьма смышлёный и бойкий?
Папа, кстати, тоже был критиком. Но он критиковал литературу «взрослую». В смысле серьёзную, так называемую нетленку, открывал миру будущие шедевры и приклеивал к фамилиям писателей почётное звание «гений».
Вот и сейчас он на самом культурном канале в самой культурной передаче этого канала рассказывал о книжных новинках и своём к ним отношении. Глядя вслед удаляющейся маме, Агриппина, успевшая перевернуть папу экраном к стене и лишить таким образом маму возможности увидеть его и лишний раз расстроиться, с тяжким вздохом свезла листок со стола.
Да, папа у этой девочки был медийной личностью. А мама нет – хоть свою работу на ниве критического анализа современной литературы они начали одновременно. Поначалу им казалось, что папа прогадал – потому что просто литературу критиковали все кому не лень, тогда как мама выбрала правильную нишу, сконцентрировав удар на одной стратегической цели – книжках для детей. Никто в них особенно разбираться не стремился, так что мама старалась изо всех сил: печатала статью за статьёй в разных изданиях, громила новоиспечённых, но сразу понятно – стопроцентно бездарных отечественных писак, которые огромными тиражами шлёпали в коммерческих издательствах свои жалкие книжки, не имеющие отношения к высокому званию художественных произведений, хвалила безвестных, но очень талантливых авторов из глубинки, размышляла о проблемах современной русской детской литературы… Таким образом она не только создавала определённые мнения, формировала общественное сознание, нацеливая его на правильный путь осмысления того, что издают у нас в стране для детей, но и нарабатывала связи, создавала себе имя.
Папа делал примерно то же самое, но чаще всё-таки весело тусовался с писателями, редакторами издательств, газет и журналов, с такими же, как и он сам, а также очень известными критиками – и как-то так обаял всех, очаровал – и своими точными оценками книжек и рукописей, и собственной харизмой… И в конечном итоге занял подобающее ему место: стал одним из непоколебимых столпов в этой области.
Мама не смогла дотянуться до папиных высот. Нет, она по-прежнему не сдавалась, её значимость в данном сегменте росла и росла. Но жить вместе родители Агриппины довольно быстро перестали, звёздный папа, получив развод и оставив маме её девичью фамилию (которая и так всегда была при ней – мама не меняла её, подписывая статьи именно так, как делала это ещё незамужней студенткой при публикации своих самых первых творений), съехал из квартиры. Дочь Агриппина трёх с половиной лет от роду осталась при маме. И, если хотела общаться со своим отцом, доставлялась к нему на новую жилплощадь. Дом, в котором погибло счастье и разрушилась семья, был для него теперь закрыт. Агриппина папашеньку любила – он был неунывающий, милый, весёлый, всегда на всё согласный, что бы доченька ни попросила. Просто плюшевый мишка, а не папа.
И маму любила. Из-за того, что мама до сих пор личность не медийная, старалась не переживать – потому что верила: в любой момент всё может измениться, мама ещё такая молодая. Любила-то маму, конечно, любила…
Но вот сейчас… Агриппина просто с ненавистью смотрела маме в спину. Только сейчас девочка осознала страшную правду: а ведь мама её далеко не красавица. В смысле фигуры. И факт, подтверждающий это, вот он, пожалуйста: удаляющаяся к двери мама, вид сзади. Узенькие плечики, тонкие ручки, талия – шире, чем плечики, стекающая в обширную попу, обтянутую вязаным сарафаном. И пусть сарафан был такого роскошного терракотового цвета, пусть купили его в магазинчике авторской одежды, пусть сшит он наверняка в единственном экземпляре, было совершенно очевидно одно: маме он не шёл. Цинично выставлял напоказ все несовершенства фигуры. А что могло украсить мамину фигуру типа «груша», Агриппина даже представить себе не могла.
Но это мама – и это её, лично её фигура! Фигура взрослой женщины. Чего, казалось бы, переживать ей-то, Агриппине, девушке четырнадцати лет? Как – чего? Если Агриппина – дочка мамы, то значит… Значит, со временем она станет точно такой же!
Груша от груши недалеко падает…
В этом у девочки не было сомнений. Выскочив из-за стола, она подбежала к зеркальной дверце шкафа-купе и критически осмотрела себя. И вроде бы она видела своё отражение далеко не первый раз, но… Она ведь уже такая же груша, как мама! Уже даже выше ростом, а в остальном такая же, такая, такая! Без талии, с тяжёлой поступью и широкой пятой точкой, не жирная, конечно, но одна из самых крупных девушек в классе. И неизвестно, сколько мяса нарастёт на ней к окончанию школы – а уж дальше… Лучше даже не представлять. Потому что генетика, как поняла Агриппина, у неё ещё та! Если посмотреть внимательно на пышного папашеньку, который уже еле в экран влезает… Пухлый, круглый. Так что если у маменьки тип фигуры «груша», то у папеньки, сто процентов, – «яблоко». И ведь наверняка это тоже ещё не предел, со временем его ещё больше разнесёт, поесть и выпить Агриппинин папенька весьма большой охотник. Но для папы красота не принципиальна – папа не звезда футбола, и даже не артист. А интеллект, его главное преимущество, живёт в той части человеческого организма, которое не толстеет. В че-ре-пе…
