Я убил человека в себе и стал сверхчеловеком.
Убивая в себе раба, я убил человека, а раб остался.
Чтобы обезьяна стала человеком, Дарвин убил человека в обезьяне.
Я убил в себе прототипа Гоголя, Достоевского, Толстого, Чехова и стал никем.
Телевизор убивает человека в обезьяне.
Убивая в себе человечка, я убил Человека с большой буквы.
Я убил первой фразой человека, но обезьяна в нем осталась жива, я отложил перо и пошел в хозяйственный за топором.
Записки пытливого убивца
Я убил человека осиновым колом, пригвоздив его к земле, как ядовитое насекомое.
Но себя не убил. Тогда я убил сразу четырех. Но не убил себя. Потом я убил сразу шестнадцать, чтобы проверить, отразится ли количество убитых на уникальности моей жизни. Но как был, так и остался.
Чтобы избегнуть новых жертв, я поспешил сделать вывод, что количество в качество не переходит.
Носстоевский
– Это подчерк Достоевского! – сказал графолог.
– Почему, я же писал сам! – сказал я и достал топор.
– Рукописи не топорят! – сказал графолог.
– Что написано топором, то тебе не перо! – пошутил я.
– Поражаюсь вашей фантазии, у вас что не рассказ то шедевр, – сказал мне редактор.
– Нет, он убивец! Я знаю его подчерк! – возразил графолог.
– Я зарубил человека, когда был Раскольниковым, – признался я.
– Нет, это я сам, но подписался Раскольниковым! – возразил Достоевский.
– Нет, это мой нос, это я носом! – возразил Гоголь.
– А я не Достоевский, я Носстоевский, – сказал великий писатель и переименовался.
Проституирование на словоблудстве
Я убил человека. До подробностей вообще не дошло. Достоевский сказал, что у него уже есть один Раскольников и вычеркнул меня из романа.
– Теперь Вы по-романьи, так сказать, душа-то мЁртвая… ваам, батенька, бы к Гоголю… Думайте, во что нос совать! – сказал мне редактор.
– Обратитесь к Агате Кристи с её Эркюлем Пуаро… – сказал мне критик.
– В настоящее время серию продолжает другая английская писательница, Софи Ханна, которая на 2019 год опубликовала 3 детективных романа об Эркюле Пуаро, – сказала мне википедия.
– Сначала твой рассказ будет называться протоколом допроса подозреваемого, потом обвиняемого, потом подсудимого, – сказал мне адвокат.
– Бери ручку в руку и дописывай, – сказали мне читатели.
– А говорят, что Кафка умер, – сказали журналисты.
– Писать не надо, добавь картинок ню, – посоветовали мне дизайнеры.
– Пиши, искусство возвращает реальность, – сказал Бодрийяр.
И на следующий день мне приснился Достоевский с топором.
Признание
«Первая строчка романа была плагиатом.» – написал я последнюю строчку романа.
– Что? Да это ты про себя написал! – сказал Парфирий.
– Сейчас не 19-й век, вместо старух-процентщиц – ломбарды, – объяснил я.
– Это не плагиат, это доработка и переосмысление! – сказал Достоевский.
– Я – это ты, ты – это я, – сказал Раскольников.
– Но современные студенты не знают несколько иностранных языков, – сказал я.
– А какая была первая строчка романа? – спросили читатели.
– Я убил человека! – сказал я.
– Нет я! – сказал Раскольников.
– Для чистоты следственного эксперименты ты бы лучше помолчал! – сказал Раскольникову следователь.
– Лишь бы ф себе человека не убить, а то потом как с этим жить, – сказал критик.
Начало
«Я убил человека.» Начало положено. Интересно ваше мнение – писать сразу роман или начать с повести. Да, кстати, кто не понял. «Я убил человека» – это была первая строчка.
– Бывает, – сказали мозги.
– А всё-таки жаль, – сказало сердце.
– Вот это приключение, – молвила задница..
– Кто-нибудь из сумасшедших людей в погонах прочтёт и решит проверить тебя на предмет твоих слов. Времена пошли фиговые, не пиши так, – сказали мне читатели.
Авангардная достоевщина
– Я убил человека.
– В романе Ф.М.Достоевского Преступление и наказание Родион Раскольников тоже сознавался в убийстве старушки процентщицы.
– Но я напишу ещё лучше, чем Достоевский!
– Нет, молодой человек, это у Вас вульгарный плагиат!
– Посмотрим! В этом деле важен суд истории, а не суд методолога!
– Ха, ха! Можете продолжать матерое подражание, это всё бестолку!
– А я оформлю свой роман как авангард, сделаю такую прагматику, будто бы на мою первую строчку подумали, что я правда убил человека.
– Дураков нет! На авангарде далеко не уедешь!
***
Чтение терпеливого человека
– Я убил человека.
– Камера пошла, господа! Новая серия. Еще одного убивай!
– Что? Так это не я, это Раскольников!
– Один человек не пара, вот Раскольников тоже нескольких убил. Ищи!
– Но я концептуально написал первую строчку романа!
– Еще скажи, что тебе топор подложили!
Графоманы
– Про меня-с у вас лучше получалось писать! Перешли на графомана Пушкина-с?!
Кроме того-с, мои тексты копируются и вставляются, и уникальность не теряется! – сказал мне Достоевский.
– Но перед тем, как откопать Достоевского, надо написать книгу «Как научиться копать Пушкиных» – сказал мне Белинский.
– Я убил человека, но потерял топор! – сказал мне Раскольников.
– Ой, ребята, Вы из позапрошлого века! Устарели Вы! – сказал я им и стал читать искать в лимоне сходство с Лимоновым.
– Скажите, а не чего глупея вы не могли придумать? Кроме как сочинять пасквили на знаменитых авторов, – сказали мне читатели.
– Ха, ха, ха! Залил контент! Если есть заказ, можно придумать и что-нибудь поглупее! – сказал бредогенератор.
– Тут проснулся, упав с кровати, вся майка в поту, голова трещит. Да, надо завязывать с киселём и переходить на лимонады. Кто-то мне сказанул не перечислять и я сменил тему фантазий.
Лауреат
– Я убил человека. Да, меня заклинило Достоевским. Я долго подбирал топор, потом яростно его точил.
– Ты что, зачитался? – спросил меня топор.
– Но топоры не разговаривают! – возразил я и продолжил писать роман, лучше, чем у Достоевского.
– Щас Федор Михайлович сам придет и подскажет, как роман разрулить, – сказал мне критик.
– А зачем мне Федор Михайлович? Я же сказал, что хочу написать еще лучше, чем он? Я его не спрашиваю! – ответил я и почувствовал себя лауреатом нобелевской премии по литературе.
– Ничего, – сказал психиатр, – и вас вылечим.
Пьяный библиотекарь
– А я все мечтаю жидкометаллическом топоре, как у Терминатора. Чтобы он в нужный момент у меня вырастал из рукава. Вот я прочитал про ледоруб в названии, и у меня сердце встрепенулось. Напишите про меня пожалуйста! – попросил меня Раскольников.
– Я что, Достоевский? – удивился я.
– Если любишь щелкать по носам, значит ты второй Гоголь! – сказал мне Белинский.
– А если ты любишь пугать кошек, значит ты Шариков! – сказал мне Профессор Преображенский.
Тогда я дал Раскольникову рубль, чтобы он не рубил старуху, дал Шарикову мягкую игрушку, чтобы он не пугал кошек и дал Гоголю электрический нос, чтобы вдохновить его на продолжение своей повести…
