Глава 1. Кукуев как зеркало нашего будущего
Если вы не знаете Кукуева, вы или молодой человек, и тогда мне вас жаль, или у вас плохо с памятью, но эта болезнь сегодня наиболее извинительна и при умелом употреблении способна приносить доход.
О, Кукуев гремел!
Кукуев был нашей славой.
Роман о Кукуеве не просто читали, его проходили, изучали, постигали. О Кукуеве писали сочинения в школе и получали поощрительный балл за выбор темы. О романе писали диссертации и триумфально, с блеском их защищали, один раз даже в присутствии автора романа и его героя.
Два композитора одновременно, но в глубокой тайне друг от друга, хотя и были не шапочно знакомы, вдохновились романом так, что тут же сели писать оперу и едва не написали две, что могло бы стать интереснейшим прецедентом в оперном искусстве, но только взаимная ревность, трезвая оценка своих творческих возможностей да интриги знаменитейшего либреттиста Дразинского завели обе работы в один тупик.
Неплохо бы смотрелся «Знакомьтесь – Кукуев!» в жанре водяной пантомимы для цирка!
Кстати, впервые мысль о водяной пантомиме прозвучала на Ленфильме еще до начала киносъемок, но об этом позже.
Да, водяная пантомима напрашивалась сама.
В миру Кукуев, подлинный, как раз и занимался прокладкой самых ответственных участков нефте- и газопроводов через водные преграды и топи. В водяной пантомиме совершенно органично, а не притянуто за уши, как, увы, подчас еще бывает, смотрелись бы и водоплавающие, и земноводные рептилии, а также воздушные и подводные акробаты и акробатки, а также мастера синхронного плавания.
А какие возможности для столь любимых простым народом технических аттракционов!
Бульдозер под куполом цирка…
Перетягивание канатов трубоукладчиками…
Бокс в исполнении водолазов…
И, наконец, героическое пролезание с канатом через трубу!
На киностудии Ленфильм в ударном порядке, как подарок советским и зарубежным кинозрителям, был создан одноименный фильм, а на Втором московском международном кинофестивале…
Но об этом позже, сначала все-таки о Кукуеве.
Он был прекрасен, как обещанное нам прекрасное будущее, как будущее, к которому мы, невзирая на настоящее, кто как мог, стремились.
Что есть прекрасное?
Прекрасное это то, что нас восхищает, поднимает над плоской будничностью, с наибольшей полнотой утешает наши самые возвышенные, а подчас и непредвиденные желания.
Короче.
В прекрасном мы видим жизнь такой, какой более всего желали бы ее видеть, а желаем мы ее видеть немножко превосходящей наши желания.
Вот и в Кукуеве автор сумел разглядеть, угадать, провидеть вожделенного жителя прекрасного будущего, и потому Кукуев предстал перед нами как прекрасное.
Говорить, петь, писать и плясать о Кукуеве, а многие хранят в памяти страстную хореографическую миниатюру композитора Брудастого «Кукуев на трассе», так вот, петь и плясать Кукуева и не касаться эстетического, политического и юридического отношения искусства к действительности, никак невозможно.
Кукуев и есть счастливейшее порождение эстетики и действительности, метафизики и юридической практики в их самом авторитетном совокуплении.
Где и как оно произошло?
Это тайна!
Да, у больших писателей есть свои маленькие тайны.
Имеют право!
А дело было так.
Стоявший на вершине, на самой макушке власти в нашей стране, по сути дела этой макушкой и являющийся, невысокий, склонный к полноте, с короткими ручками, но увесистыми кулаками и громким голосом совершенно лысый человек, взойдя однажды на самую высокую трибуну в нашей стране, увидел зримые черты общества будущего и сказал об этом всем, кто его мог слышать.
Но лучше все-таки увидеть. Если увидел один, тот, кто по должности стоял на вершине, еще не факт.
Откровение требует подкрепления.
И надо же такому случиться, что сидевший в высоком кресле главного редактора громкозовущего журнала «Вперед!», сам писатель и страстный публицист и разведчик будущего, Дм. Ложевников, тут же и заметил своим зорким писательским глазом черты человека будущего, то есть завтрашний день во плоти человеческой. Далеко и ходить не пришлось, человека будущего удалось разглядеть в одном из многочисленных своих знакомых, с кем судьба свела в глубинных командировках в недра жизни.
И это был – Кукуев!
Дела Кукуева запечатлены словом, многими словами, да еще какими!
Одни слова, пронизанные любовью и нескрываемым восхищением, шли от имени ведущего «Вперед!» очарованного Кукуевым писателя, другие же, в следственных протоколах и в судебных постановлениях, внешне суховатые, но по-своему обжигающие, и, прежде всего самого Кукуева, разумеется, подлинного, были произнесены «Именем Российской Советской Социалистической и т. д.».
Что случилось, то случилось!
Историю можно и нужно переписывать, жаль только, что поправить случившееся, говорят, уже невозможно.
Сегодня невозможно.
А завтра?..
Слава богу, жизнь не стоит на месте.
С одной стороны, к подлинному Кукуеву, еще не шагнувшему в большую прозу, пристально приглядывался и внимательно прислушивался в обстоятельных доверительных беседах мастер большой литературной кисти, а в это же самое время к этому же самому Кукуеву пристально приглядывались, но как-то непростительно вяло, по-будничному, рутинно, со служебной ленцой, провинциальные, главным образом, сотрудники органов, наблюдавших за сохранностью социалистической собственности.
Была такая.
Почему же не попали увлекательные, сообщающие остроту биографии героя подробности в поле зрения большого писателя и публициста?
Ответ на этот вопрос мы найдем в доверительных признаниях, хранящихся в стенограммах выступлений и статьях Дм. Ложевникова, раскрывающих его творческий метод, в чем-то удивительно похожий, по уверениям писателя, на метод работы известного итальянского художника Рафаэля Санти, также стремившегося в своих полотнах запечатлеть идеальный образ человека, отталкиваясь при этом от своих реальных современников.