Шелли стояла на открытом балконе семнадцатого этажа. Красивые снежинки, плавно кружась, опускались на тёмные волосы и меховой воротник её куртки, где лежали не тая. Пальцы левой руки вцепились в перила, побелели и были холодны как лёд. Но она не замечала холода, а по её щекам катились слёзы. Шелли не видела ни снега, ни мелькающих на крышах соседних домов сполохов рекламных огней. Перед её глазами проплывали виденные ею на многочисленных фото лица юношей и девушек – мёртвых или едва живых, жертв SP1 – новейшего смертельного наркотика. Или вернее было бы назвать его медленным ядом? После непродолжительной эйфории наступала мучительная двух- или трёхнедельная ломка, неизбежно заканчивающаяся смертью. То, что это кем-то спланированная диверсия было, пожалуй, ясно. Но кто за нею стоит, где истоки смертельной заразы и есть ли хоть какая-то возможность всё это остановить? Шелли чувствовала, что должна что-то сделать, защитить и спасти тех, кого ещё можно было спасти, но даже не знала, с чего начать. Она оплакивала погибших. Она оплакивала ещё живых, но уже обречённых. Она не ведала, сколько у неё внутри слёз, но когда-нибудь они должны были закончиться. И тогда она, с сухими глазами и выжженная изнутри, станет той Шелли Невич, которая сможет взять след. И когда она возьмёт этот след, лучше никому не стоять у неё на пути.
Шелли проснулась рано утром, резко, от какого-то внутреннего толчка. Во время чистки зубов, взглянув в зеркало, она увидела обветренные губы, опухшее от вчерашних слёз лицо. Но в глубине себя Шелли чувствовала твёрдую решимость. Решимость идти до конца. Правда, на конкретные вопросы ответов не было, как и вчера. Согласно азам криминалистики, не бывает преступлений без свидетелей. Свидетели – ключ ко всему. Шелли открыла ноутбук. Трудность заключалась в том, что здесь единственными свидетелями являлись сами жертвы. А их обычно находили уже мёртвыми. В полубредовых показаниях умирающих внешний облик наркодилера-убийцы почти всегда совпадал, оставаясь при этом удивительно безликим. Среднего роста и неопределённого возраста белый мужчина, половину лица которого скрывал надвинутый капюшон толстовки. Если учесть, что встречи обычно происходили в полутьме ночных клубов, подобный портрет не давал практически ничего. А то обстоятельство, что он всегда выдавал свой товар за банальный героин или крэк (а иначе кто бы его купил – наркоман и самоубийца всё-таки не одно и то же), ещё больше запутывало дело. Мотив преступника тоже не был ясен. То, что это не приносит денег, было понятно. Теория, согласно которой история с SP1 – испытания нового биохимического оружия, тоже не казалась состоятельной. Для испытаний не нужно такого количества жертв. Всё это больше походило на планомерное уничтожение определённой части молодёжи. Поэтому Шелли считала, что здесь действует маньяк, имеющий какую-то личную мотивацию. Она захлопнула крышку ноутбука. «Если это действительно так, то будем опираться на его психологический профиль», – у неё в голове уже появились кое-какие идеи. Но их ещё предстояло согласовать с начальством. На кухне Шелли обожглась кофе, а потом долго не могла дождаться лифта.
В кабинете Элекса Зинтера, начальника седьмого подразделения ФСК, было накурено. Уже два часа длилось экстренное совещание, в котором, кроме него, принимали участие ещё двое: ведущий профайлер Шелли Невич и не так давно работающий в подразделении Чарльз Майн – худой длинноволосый парень, начальник компьютерной службы. Элекс – седой, загорелый, с выправкой старого вояки, пожевал сигару и, повернувшись к Шелли, спросил:
– Значит, ты думаешь, что без СМИ никак? Одним интернетом не обойдёмся?
– Это должно быть во всех новостях, – уверенно заявила она. – Раз уж преступник жаждет внимания к своей персоне и своей деятельности, то пусть получит его по полной программе.
И, помолчав, добавила:
– И делать это надо срочно. Это же как эпидемия – каждый день новые жертвы. Я намерена устроить пресс-конференцию уже сегодня. Не позже полудня и обязательно с представителями ведущих телеканалов.
– А мы успеем их собрать? – усомнился Чарльз.
Шелли как-то вымученно, будто через силу, улыбнулась:
– Смеёшься? В городе паника, те родители, у кого есть дети-подростки, боятся выпускать их на улицу. Пикетчики обложили мэрию. Да журналисты к нам как мухи на мёд слетятся, только свистни.
– Ладно, – Элекс бросил взгляд на настенные часы. Времени до полудня должно было хватить. – Пойду обо всём распоряжусь.
И, внимательно посмотрев Шелли в глаза, твёрдо сказал:
– Я на тебя надеюсь. Как и всегда.
Та уверенно кивнула, но он-то видел – она бледна и напряжена больше обычного.
Большая комната, служившая в данный момент конференц-залом, была до отказа забита журналистами, телеоператорами, корреспондентами, техниками и ещё неизвестно кем. В самом центре этого безумия находился стол, над которым возвышался седой и широкоплечий Элекс Зинтер, а по правую руку от него выглядящая по контрасту с ним особенно хрупкой – Шелли Невич. Она была бледна, не накрашена, одета в мятую куртку защитного цвета, но взгляды большинства присутствующих сфокусировались именно на ней. Для начала шеф отделения охарактеризовал ситуацию, связанную с SP1 как «беспрецедентную, драматическую и недопустимую», заверил всех, что ФСК и полиция делают всё возможное для поимки преступника или преступной группы и сообщил, что данная пресс-конференция проводится для пресечения ложных слухов и освещения тех вопросов, на которые есть возможность ответить. После этого посыпались вопросы, на большинство из которых Элексом были даны уклончивые или слишком общие ответы. Шелли отмалчивалась, лишь периодически показывая движением головы и руки – «без комментариев». Лишь когда поток вопросов начал иссякать, гул голосов стал тише и наступил, наконец, подходящий момент, чтобы сделать то, для чего всё затевалось, она, откашлявшись и предупредительно подняв ладонь, заговорила:
