Декабрь. 1615 год. Селенье Тобосо. В зажиточном крестьянском доме, за пустым дощатым столом, сидели: Альдонса, девушка двадцати шести лет, ее отец, ее мать, ее жених и Санчо Панса, худой человек с выпуклыми светлыми глазами. Отец сказал:
– А я думал, что вы полнее.
– Раньше я был полный, а теперь худой, – объяснил Санчо.
– И в книге написано, что Санчо Панса полный, – подозрительно заметил жених.
– Но потом я похудел.
– Когда же это с вами случилось? – поинтересовался отец.
– Недавно.
– Что-нибудь со здоровьем? – спросила мать.
– Горе у меня было. Неприятность. Беда.
Все закивали головами:
– Да…
– Да…
– Да…
Только Альдонса не сказала «да». Она была не то злая, не то сонная.
Отец сказал:
– Говорят, это был прекрасный человек.
– Цвет рыцарства, гордость Ламанчи, – подтвердил Санчо.
– Да и одной ли только Ламанчи!
Санчо с горечью произнес:
– Теперь, когда его нет, мир наполнится злодеями. Потому что все злодеяния будут оставаться безнаказанными.
– На улицу не выйдешь, – поддержала мать.
Санчо привычно проговорил:
– Смиренный со смиренными, гордый с надменными, он смотрел опасности прямо в глаза. Он не унывал в бедах. Он был влюблен ни в кого.
Мать не поняла:
– Вы изволили сказать, что он не был влюблен ни в кого?
– Он был влюблен ни в кого.
Отец обратился к жениху:
– Понял?
– Не понял.
Мать попросила:
– Если можно, скажите еще раз, Санчо, он не был влюблен или был влюблен?
– Разумеется, был.
– В кого же, интересно было бы знать? – съязвил жених.
– Ни в кого.
Отец начал гневаться:
– Ведь ясно, черт побери! Что ты привязался к человеку?
– А говорят, что в книге написано иначе.
– Владычицей его души была несравненная Дульсинея. Но она как бы была, но в то же время ее как бы и не было! Но он был верен ей и отвергал королев, императриц и всякого рода дам.
– Значит, она как бы и была? – продолжал язвить жених.
– Как бы и была.
– Но уж, во всяком случае, это была, наверно, знатная дама? – сказал отец.
– Она была бесподобна по своей родовитости. Ибо на благородной крови произрастает красота более высокая, нежели у низкого происхождения.
– Теперь тебе ясно? – спросил жениха отец.
– Почти что.
– Слава богу. Но что же мы не выпьем за знакомство? Такой человек, Санчо Панса – и не зазнался, пригласили – пришел. Теперь-то вас, наверно, все зовут. То никому не были нужны, а то всем понадобились!
Мать внесла бурдюк с вином и кроличий пирог. Санчо оживился.
– А вы уверены, что Дульсинея – знатная дама? – жених ядовито спросил, обращаясь к Санчо.
– Сказано же, к чему сто раз повторять? – свирепел отец.
– Ее знатность была видна на расстоянии арбалетного выстрела.
Жених заметил:
– Но ходят слухи, будто вы как-то застали ее за просеиванием зерна? Во дворе, как какую-нибудь затрапезную крестьянку?
– Да будет вам известно, что с нами всегда творились вещи, совершенно не похожие на те, что случались с другими странствующими рыцарями.
– С ними всегда творились такие вещи! – подхватил отец.
– Завистливые волшебники видели, что их козни и каверзы на нас не действуют, так они – что? Вымещали свою злобу на той, что была моему господину дороже всего. Вот они и превратили ее в крестьянку и принудили исполнять столь черную работу, как просеивание зерна.
– И замолкни. И пей, – повелел отец жениху.
– Еще вопрос. Почему эта Дульсинея называется Тобосская? – не унимался жених.
– Дульсинея Тобосская, это верно, так она называется, – сказал Санчо.
– Значит, она живет в Тобосо?
– Раз Тобосская, значит, в Тобосо, где же ей еще жить?
– Мало ли в Тобосо девушек. Не наше дело в этом разбираться, – возмутился отец.
– Но у такой знатной дамы должен быть дворец в Тобосо. Почему-то о нем ничего не известно, – настаивал жених.
Санчо был озадачен:
– Действительно, чем бы это объяснить?
– Это я вас спрашиваю, чем бы это объяснить?
– Дай человеку поесть, – вмешалась мать.
– Это жених нашей дочери. Дотошный парень, – обозлился отец.
– И все же прошу ответить на вопрос. Ибо это кровно меня касается. А также и всех остальных. Только все делают вид, что это их не касается. А я не хочу делать вид. Кто же такая эта знатная дама из Тобосо? Ее нетрудно здесь отыскать, – каменея, сказал жених.
– Как же ее отыщешь, если она была превращена в невоспитанную сельчанку! В заколдованную, оскорбленную, униженную и подмененную! И вот почему я буду всечасно ее оплакивать. Ибо только благодаря несравненной Дульсинее село наше станет знаменито и прославится в веках, подобно тому, как Трою прославила Прекрасная Елена.
– Постойте, тогда уж не надо отвлекаться. Это господин ваш был, как говорят, помешан, но вы же, слава богу, в здравом уме? Вы упомянули здесь презренную крестьянку, в которую ваши недруги превратили Дульсинею. Тогда расскажите нам про эту крестьянку, и дело с концом. Если бы она сейчас попалась вам на глаза, вы бы ее узнали? – спросил отец.
Санчо уже охмелел:
– Еще бы! Я распознал бы ее на расстоянии полета копья. Едва мы с господином выехали из лесу, как вместо нашей принцессы, которая вот только что восседала передо мною на иноходце, к нам приближается поселянка на ослице! «Ах, мошенники! – кричу. – Эх вы, волшебники зловредные! За что же вы так нам досаждаете?» Я спешился, взял за недоуздок осла той поселянки, в которую обратилась Дульсинея, и сказал: «Королева, принцесса и герцогиня красоты! Вот блуждающий рыцарь Дон Кихот Ламанчский стоит рядом со мной как столб, сам не свой. Это он замер перед лицом великолепия вашего!..» Тут и он опустился рядом со мной на колени и устремил смятенный взор на ту, которая была королевою и герцогинею, хотя и выглядела деревенской девкой, к тому же не слишком приятной наружности и с родимым пятном над губой.
– Вы сказали – с родимым пятном? – встрепенулась мать.
– Над губой было пятно.
– Вот здесь? – спросил отец.
Санчо повернулся так, чтобы припомнить.
– Здесь.
– Да это же Марсела! – ахнула мать.
– Батрачка Марсела со своими сестрами ехала на базар! – воскликнул и отец.
– Они еще рассказывали, как их напугали двое умалишенных!
Отец и мать накинулись на жениха.
– Сообрази, кто такая Дульсинея? Теперь успокоишься, изверг?
– Теперь успокоюсь, – сказал жених.
– Наконец-то, – сказал отец.
– Знали бы вы, какую он тут затеял свару, – поддержала его мать.
– Ну, чтобы совсем уж хорошо покончить, – продолжал жених, – пускай Санчо Панса нам скажет, почему в книжице про хитроумного Дон Кихота указано, что Дульсинея – это дочь зажиточного крестьянина из Тобосо, а по имени эта девица – Альдонса!
Как гром прозвучала его речь. Вздрогнул отец девушки. Окаменела мать. Не поднимая глаз, сидела Альдонса.
– Откуда ты это взял? Ты и читать-то не умеешь! – вскричал отец.
– Я специально ездил в Толедо, и там один бакалавр мне это сказал.
